Вот такой была эта представительница лучшей половины человечества, Пьяных Мария Юрьевна, к которой во второй половине дня 20 февраля, накануне праздника «Защитника отечества», заглянул довольно редкий ее посетитель Хламов Александр, парень лет двадцати пяти, холостой, работающий охранником в каком-то ЧОПе. Хламов получил зарплату и уже от одного этого был в приподнятом настроении. А тут еще предвкушались приятные развлечения и приключения. Зная, что в гости с пустыми руками не ходят, по дороге к Пьяных он заскочил в ближайший магазин и прилично «затарился». И теперь, весело улыбаясь, вынимал из целлофановых пакетов и выкладывал на кухонном столе бутылки с водкой и пивом, пару буханок хлеба, банки консервов, несколько кусков колбасы и сыра, за-вернутых в пленку.
— Гуляем, Мария!
— Гуляем, — осклабилась Мария, даже не спросив, по какому поводу гуляют. Не принято такое. Не принято — и точка! Но тут же, сделав грозное лицо, прикрикнула на дочь, заскочившую на кухню и жадно разглядывавшую принесенную Александром закуску, настоящую вкуснятину, которой мать ее не часто баловала: — Чем шататься под ногами да пялиться на чужое, шла бы на улицу погулять. А то глаза лопнут, с догляду-то… правда, Шурик, — пошутила грубовато.
— Там холодно, — огрызнулась девочка глухо и проглотила слюнку.
А веселый Хламов Шурик, поняв, что девочка голодна, был снисходителен.
— Дай ей колбасы и сыра, — распорядился он по-хозяйски, обращаясь к Марии, — с нас не убудет. Купил столько, что на целый полк хватит. Вот, даже газировку прихватил, пару баклажек. Одну можем ребенку отдать, пусть забавляется. — И сам, не дожидаясь, когда это сделает Мария, протянул девочке полуторалитровую пластиковую емкость. — Бери, девочка, дядя добрый и не жадный.
Девочка взяла, однако тут же робко взглянула на мать, ожидая реакции последней.
— Дают — бери, — подтвердила Мария, сноровисто делая для дочери бутерброды с колбасой и сыром.
— …А бьют — беги, — пошутил Хламов, окончив русскую поговорку, начатую Пьяных.
Девочка благодарно и в то же время конфузливо улыбнулась, мол, я понимаю вашу доброту и очень рада… и я сейчас удалюсь, чтобы вас не смущать и вам не мешать… я же понимаю, что мне тут не место.
— На, — подала Мария дочери бутерброды. — И иди в свою комнату, раз на улицу не идешь, мать не слушаешься. Да сиди тихо, словно мышка. А то получишь у меня…
— Спасибо, дядя…
— …дядя Саша, — подсказала Мария.
— Спасибо, дядя Саша, — повторила девочка и удалилась в свой уголок. Возможно, и у нее на душе в этот момент было радостно, как было радостно и весело на душе Александра Хламова. Возможно… А, возможно, десятилетней девочке от этой подачки плакать хотелось, причем навзрыд, но она уже научилась подавлять в себе бурные эмоции. Все возможно.