Не один раз предлагалось руководством городского УВД Казакову В.П. и Токмакову И.Н. перейти на работу в другие подразделения, в том числе и на руководящие должности, но они корректно отклоняют заманчивые предложения, оставаясь верными ранее избранной профессии. Возможно, «прикипели» к ней душой…
Заканчивая этот небольшой очерк об участковых уполномоченных ОМ-7 УВД по городу Курску, хочется пожелать всем нам, чтобы во всех правоохранительных органах как можно больше было таких сотрудников, как Казаков и Токмаков, людей не только ответственных и переживающих за свой участок правоохранительной деятельности, но и имеющих отзывчивое сердце и добрую душу.
(Исторический рассказ)
Князь черниговский Святослав Ольгович только-только оттрапезничал в кругу семьи и ближайших бояр и теперь, будучи в домашней просторной и легкой одежде, не сковывавшей движений, уединился в своей опочивальне. Вместив огрузневшее с годами тело в просторное кресло с высокой, украшенной резьбой, спинкой и изогнутыми подлокотниками, лениво перелистывал плотные пергаментные листы «Изборника» деда Святослава Ярославича. В часы досуга Святослав читал и другие книги, взять хотя бы Евангелие или Псалтырь, «Слово» митрополита Илариона или «Хождение» игумена Даниила, но «Изборник» был любимой. Возможно, потому, что к его появлению в жизнь приложил руку собственный дед, что было особенно интересно и трогательно: ведь можем же!
Князю повернуло на шестьдесят шестое лето, и по его подсчетам он по воле Творца уже на пяток лет прожил больше отца, успев познать в полной мере и радость воинских побед, и горечь изгойства, шероховатые, занозистые стороны дружбы и медоточивость коварства. А потому, пережив в свои зрелые годы шестерых, а то и семерых великих князей, в том числе совсем недавно Юрия Суздальского, своего единственного друга и союзника, и достигнув, наконец, черниговского стола, мечтал уже не о полях брани и воинской славе, а о спокойствии и тихой семейной жизни с супругой Марией и младшими сыновьями. Святослав давно понял, что жизнь человеческая так коротка, что в погоне за воинскими подвигами и личной славой она сгорает очень быстро и незаметно, словно это была не жизнь, а всего лишь лучина, которой пользуются смерды для освещения своего убогого жилища. И любая слава тут же развеивается и улетучивается как дым этой лучины. Вот была — и нет… Да и о какой славе можно слово молвить, когда князья русские не с ворогом ратоборствуют не на жизнь, а на смерть за землю Русскую в поисках этой самой славы, а друг с другом, словно пораженные умственным недугом! Зато сыновья — это иная суть, это продолжение жизни, а потому надо думать о них. В них, возможно, всё то, что настоящей славой зовётся. Со старшим, Олегом, ясно — он занял уже курский стол, который несколько лет был и его, Святослава, столом. Олег — молодой орёл, вставший на крыло; и теперь только от него самого будет зависеть, как удастся ему высоко парить… А потому думки черниговского князя были о младших: о семилетнем Игоре, названном так в честь его покойного брата Игоря Ольговича, убиенного киевской чернью, и пятилетнем Всеволоде, получившем своё княжеское имя в честь другого брата — Всеволода Ольговича, великого киевского князя.