— Ты — такой же, как и все мы, — сын Земли. Ты должен мир нести людям, но не раздор. Я люблю тебя так же, как Господь безгранично любит тебя.
— Правду ли говорят, что Ты — Царь Иудейский?
— Нет. Я — Сын Божий. Я есть Тот, Кто пришел к вам, дабы принести мир и Спасение на грешную Землю. Дабы породнить вас меж собой и объединить вас в Единую Семью. Но горе Мне, ибо вы не слушаете Меня. И в этом скудодушие ваше.
Задав еще несколько вопросов, Пилат вышел к народу и попытался объяснить, что не имеет полномочий судить этого Человека, ибо не видит в Нем никакой опасности как для Рима, так и для иудейского народа.
— Что сделать с Ним? — спросил он иудеев. — Возьмите Его и судите сами, ибо Он не сотворил ничего против нас и против императора.
Народ, толпившийся у покоев Пилата, в нерешительности замер. Чувствовалось, что в людях не было ни злобы, ни желания казнить. Больше сквозило равнодушие.
И тоща появилось несколько человек, которые рьяно взялись призывать окружающих злобными выкриками:
— Казнить Иисуса! Он — враг иудейского народа. Он предал Господа нашего и повинен в измене кесарю, за что должен быть предан казни.
Долгое время Пилат в раздумьях прохаживался по своим покоям, не зная, как решить судьбу Христа. С одной стороны, из чисто человеческих побуждений, в нем была жалость к этому изможденному, усталому, но смиренному Человеку; с другой стороны — желание народа казнить Христа.
«Кто Он?» — эта мысль мучила Пилата и не давала ему покоя даже тоща, когда увели Арестованного, а Пилат ушел на свое ложе отдыхать.
Он отдал приказ, чтобы воины не трогали Иисуса, чтобы не издевались над Ним.
Ночью, когда решалась судьба Христа, много костров горело недалеко от покоев Пилата. Причем, в большинстве своем, у костров восседали люди далеко не бедного сословия. Они в обилии поглощали мясо и запивали вином.
В разных местах стали появляться люди, которые подходили к той или иной группе и пытались, если не словами, то силой убедить их в принятии решения, отвечающего их замыслам в освобождении Бараввы. И им это удалось.
Наступило утро, и Пилат должен был решить, кого оставить в живых.
Народ закричал: «Оставить в живых Варавву!»
Пилат ушел в свои покои и метался, словно в клетке.
И вот миг настал. Пилат не вышел сразу из покоев своих и не присутствовал в момент вывода Христа из темного каменного мешка, где Он провел ночь.
Лишь только потом, когда происходило распятие, Пилат появился на некоторое время, подъехав на лошади и созерцая казненных. При виде Иисуса, смиренно переносившего тяжкие страдания, он испытал невольную симпатию и уважение к этому Человеку. Пилат чувствовал всю невиновность Страдавшего на кресте, но ничего изменить не мог.