— Нет.
— Скоро она отыщет тебя, будь к этому готов. Я написал ей длинное послание и хочу, чтобы ты передал его.
— О'кей.
— И второе. Существует специальный прибор от «жучков», называется он «Ди-экс-130». Выпускает его корейская компания «Ло Ким», стоит эта штука около шести сотен долларов, а размером с небольшой диктофон. Купи ее и бери с собой на каждую нашу встречу. Перед любым разговором придется проверять помещение и установленные в нем телефоны. Обратись также к уважаемой в Новом Орлеане фирме, чтобы по крайней мере дважды в неделю они проверяли твой офис. Это будет недешево, но я все оплачу. Вопросы есть?
— Нет.
Стук в дверь заставил Патрика опять опустить плечи. В комнату вошел Карл Хаски — без сопровождения, без судейской мантии, в рубашке, галстуке и очках, сползших на самый кончик носа. Из-за седых волос и морщин вокруг глаз он, сорокавосьмилетний мужчина, казался пожилым и мудрым.
Когда Хаски протянул руку, Патрик посмотрел ему прямо в глаза и улыбнулся.
— Рад видеть тебя, Патрик, — тепло сказал судья, пожимая звякнувшую наручниками руку.
Хаски хотелось наклониться и обнять старого приятеля, однако, скованный юридическим протоколом, он ограничился сердечным рукопожатием.
— Как поживаешь, Карл?
— Отлично. А ты?
— Бывали времена и получше, но сейчас мне приятно вновь встретиться с тобой. Даже при таких обстоятельствах.
— Благодарю. Я и представить себе не могу…
— Я сильно изменился, не так ли?
— Еще как. Не уверен, что узнал бы тебя на улице.
Патрик улыбнулся.
Подобно немногим людям, кто еще хранил в душе дружеские чувства к Патрику Лэнигану, Хаски чувствовал себя преданным, но все же для него было большим облегчением узнать, что этот человек остался жив. Обвинение в умышленном убийстве глубоко взволновало Хаски. Развод и гражданские иски еще куда ни шло, но убийство…
Связанный с обвиняемым узами дружбы, он не мог председательствовать на процессе Лэнигана. Хаски планировал заняться предварительным следствием, а потом, задолго до принятия каких-либо решений, отойти в сторону. Об истории их взаимоотношений давно ходили слухи.
— Полагаю, ты заявишь, что не признаешь себя виновным, — сказал Хаски.
— Совершенно верно.
— Тогда все ограничится первым слушанием. Выпустить под залог я тебя не смогу, поскольку речь идет об умышленном убийстве.
— Понимаю, Карл.
— Слушание не займет и десяти минут.
— Мне уже приходилось бывать здесь. Сейчас буду сидеть на другом стуле, только и всего.
Двенадцать лет работы судьей не ожесточили Хаски. Он до сих пор испытывал сочувствие к людям, совершившим даже самые тяжкие преступления. У него был особый дар видеть страдания этих несчастных. Осознание собственной вины жгло их огнем. Хаски послал за решетку сотни обвиняемых, которые, предоставь судьба им шанс, вышли бы из зала и никогда больше не преступили бы закона. Ему хотелось помочь им, протянуть руку, простить.