— Может, таки останешься? — Просморкавшись звучно, нерешительно подала сырой голос тётя Песя, — А? Документы выправим через Фиму, пусть он даже и сто раз на Туретчине!
Связи-то ого! Остались.
— Да! — Фира до боли вцепилась в руку, — Как Шломо! Как Егор, как кто угодно! А?!
Прижимаю на мгновение к себе, и оно растягивается на несколько минут. Проревевшись и насквозь намочив слезами рубаху, Фира нехотя отрывается. Глаза краснющие, веки припухшие.
— Я некрасивая, да?
— Красивая, — Достаю платок и вытираю слёзы, — просто зарёванная.
— Тогда почему?!
— Потому што я Егор Кузьмич Панкратов из Сенцово, а не таки Шломо из Бердичево. Хочу по улицам ходить спокойно, к родне в деревню не тайком съездить, а как Егор. Потому што в Москве у меня друзья, дела, заработок.
— Заработок, — Вздыхает тётя Песя опечалено, — как будто здесь нет?! Ой-вэй! Кто б мне полгода назад сказал, што чужого гоя буду провожать с большим плачем, чем родного племянника, которого у меня таки нет? Я бы сильно плюнула в его сторону, но не слишком сблизи, штоб без ответа, а теперь вот так вот! Сижу, страдаю за чужого мальчика, который стал таки самую множечко своим!
— В следующем годе постараюсь приехать снова, — Говорю от самой што ни на есть души, из глубин. По сердцу мне Одесса и новые близкие люди, которые стали почти што родственниками.
Да и уголков негулянных и плохо выгулянных осталось — страсть! Список начал составлять перед отъездом, так мелким почерком на два листа, и ето где я побывать не успел! Где хоть с наскока раз, так тех ещё больше! Не один год изучать со всем интересом и немножечко даже с приключениями.
— Смотри, пообещался! — Тут же оживляется тётя Песя, — Только без денег! Считай себя моим гойским племянником, со всеми втекающими!
— Вытекающими, мам, — Улыбается девчонка сквозь слёзы.
— А я как сказала?
— Втекающими. Так не говорят.
— Почему? — Удивилась женщина, — Так ведь правильней! Я таки хочу, штобы Егорка втёк к нам в следующем году, и очень не хочу, штобы вытек в этом!
Пока они спорили, поднялся наверх Санька. Фира, завидев ево, принимается реветь с новой силой, и отцепляется от меня, штобы перецепиться к Саньке.
Всё одно к одному наложилось, неладно. Из больницы они недавно вышли, отощавшие и соскучившиеся. Больше канешно Фира, но и тётя Песя таки да! Одни глаза и сиськи. Фира и вовсе — икона. В смысле — глазища на сухой доске да краски поблёкшие.
Сыновей Песса Израилевна пообнимала после больницы, потом меня и Саньку, да к плите!
Несколько дней то готовила всякое вкусное и диетическое, то комнатки отскребала, хотя тётя Хая их таки не в грязи держала! Хозяйка потому тётя Песя, што и баба справная, пусть и на чудной идишский лад.