Фирка тоже соскученная. В больнице-то тухло совсем, тем более с тифом надо лежать и не шевелиться. И не почитаешь особо, потому как мозговая горячка может приключиться.
Посетителей туда тоже не пускают, а даже если и пройти за взятку, то сам дурак.
Вышла она, тока-тока нагулялась наново со мной и Чижом по городу, ан всё, уезжаем. Она и наговориться-то после больницы не успела, а нате! Собираемся уже.
У самово сердце разрывается, так жалко. Даже мыслишка такая в голову, што может — действительно? Остаться? Я хоть и не семит, но именно што в Молдаванку — легко! Они здесь такие евреи, што вроде как и да, но не шибко и религиозные.
Всю ночь тогда без сна почти — представлял себя как Шломо и сам с собой же спорил всячески.
А к утру и понял, што нет, не смогу. Погостить — таки да, а жить постоянно, таки к чорту.
— Всё, — Мягко оторвал я Фиру от Саньки, — хватит. Нам ещё собираться надо, а до тово перетащить вверх, што оставляем.
— Оставляете? — Удивилась тётя Песя.
— До будущево года, — Ответил ей, ссыпаясь вниз по лестнице.
Мы вроде и не раскидывались деньгами на покупки, ан накопилось, и немало! Одёжка ладно, почти вся с собой и возьмётся, кроме поменьшавшей. Санька больно уж вытянулся за последний месяц — на хороших-то харчах, да под южным солнышком, чисто бамбук. Такой себе оглобель стал! Был ниже меня почти на пол головы, теперь настолько же выше.
Посуда всякая, ну куда её тащить? Чайник тот же, лампа керосиновая, циновочка на пол. Куда?
Под вагонами если скакать, так не наскачешься с таким грузом. А ехать как баре, как мы и будем, так оно и тоже не надобно. Билет один стоит больше, чем всё ето добро!
Книжки в основном оставляем. Математику, задачки шахматные да несколько книг с поезией с собой беру, а другие здесь. Купил вот по случаю учебники для прогимназии с первого по четвёртый — думал, для Саньки, да думалка от жадности дешёвой плохо сработала. На Хитровку, да с серьёзным багажом, ето никакие Иваны в знакомцах не помогут!
Непременно полюбопытствуют, а там учебники, да за весь курс. Ох и у многих тогда нехорошее в душе ворохнётся! Они же сверху, да в грязь, а тут совсем наоборот лезем. Бог един знает, как такое аукнуться может.
Вот и получается, што покупал Саньке, а вышло — Фирке!
— Вот, — Провёл рукой по стопкам, — тебе да братам. Штоб учились!
Та снова в слёзы! Ну баба, хоть и маленькая, все они такие — сырые. А потом реветь прекратила, только носом шмыгает.
— Выучусь, — И на меня решительно так смотрит, — Ты не думай, я умная! Еврейское женское училище я окончила почти, а дальше у мамеле денег на меня не было. А теперь — вот!