— Подрос мальца, — Довольно щурится Котяра, хлопая меня ответно по плечам, — на нормальных-то харчах!
— А по ремеслу как?
— Так себе, — Отмашечка небрежная, — могу ещё, но начал потихонечку картами баловаться, и скажу тебе, куда как интересней выходит! И по деньгам, и так — по азарту. Старые долги закрою, да и в шулера.
Угостил его сигарой, припрятанной бережно на потом, да и сели на корты с семками. Тут же зафыркалось обоим разом, вспоминаючи.
— Как будошник ногой тово — под сраку? А!? — Котяра пхнул меня локтем в бок.
— А то! Посейчас помню! Сценка! Не раз и не два такое видел, но вот ей-ей — тогда будто сценка из спектакля. Нарошно сыграть захочешь, а и не сразу выйдет!
— С-сука! — Сбившись со смешков, зло выдохнул приятель, хищно глядючи в сторону. Рысь перед броском!
Я туда же глазами, да самого и перекосило. Такая себе обыденная Хитровская сценка, к которой так и не смог привыкнуть.
— … пащенок, — Доносятся отдельные слова, — я тебя… рожала…
Простоволосая баба с сальными лохмами вместо волос, выскочившая на площадь полураздетая откуда-то из подвалов, дитёнка лет семи лупасит. Прохожие… а што прохожие? Жизнь как есть! Хитровская.
— Вот веришь ли, — Потухше сказал Котяра, — помогать пытался. Толку-то… Деньгами бесполезно, уж я-то знаю! Сам так же, по малолетству, родителям на водку… Им, тваринам, сколько ни принеси, а всё мало! Кормить пытался, да куда там! Оброк подняли, да вовсе уж кормить перестали, раз уж есть кому.
— Тоже… — Он харкнул смачно, — родители! Думал было собрать таких вот детишек, ну и на свой кошт. Ничево таково, а просто — комнату снять, да кормить как-никак, хоть два разочка в день. Так веришь ли? Выкуп родители запрашивать стали! Дескать, а для чево тогда рожали? Пущай кормят! Так и…
Он махнул рукой, ссутулившись плечами. Разговор как-то и не заладился. Не потому, што неприятно друг с дружой, а просто, што тут говорить? Посидели чутка молча, покивали, да и разошлись.
Настроение у меня сразу такое себе, минорное. Не грусть-тоска, но вполне себе рядышком. Но какое ни есть, дела делать надобно!
Наткнулся взглядом на мальца лет девяти, да и поманил. Только крупа льдистая из-под ног его взвилась, да и вот! Стоит.
— Федьку знаешь? — Да поясняю, какого именно.
— Агась! — И вид самый што ни на есть лихой и придурковатый, даже сопля под носом замёрзлая в образ легла. Обрывистый, лохматистый, давно не стриженный и не банящийся.
— Ну так зови!
Вместо денюжек пряник, да тот и рад! Деньги в таком возрасте если и зарабатываются детворой, да достаются совсем не им. А так хоть пузо порадует перед Рождеством.