– Она сказала, это будет всего один раз.
Ньют молча открыл рот два или три раза, а потом сказал:
– Нет. Не могла она так сказать. Она не могла предсказать этого. Я не верю.
Анафема, которая уже оделась, подошла к картотеке, вытащила карточку и протянула ему.
Ньют прочел ее, зарделся и, не открывая рта, отдал обратно.
Не потому, что Агнесса все знала заранее и выразилась самым незамысловатым образом. Его больше смутило то, что за сотни лет различные представители семейства Деталей оставили на полях свои одобрительные комментарии.
Анафема передала ему сырое полотенце.
– Держи, – сказала она. – И поторопись. Я займусь сэндвичами, а потом нам надо еще приготовиться.
Он посмотрел на полотенце.
– А это для чего?
– Для душа.
А. Так, значит, это делают и мужчины, не только женщины. Он обрадовался, что ему удалось это выяснить.
– Только не задерживайся, – сказала она.
– Почему? Нам что, нужно убраться отсюда, потому что дом взорвется через десять минут?
– Да нет, у нас есть еще пара часов. Просто я использовала почти всю горячую воду. А у тебя в волосах полно штукатурки.
Еще один порыв ветра, уже из числа отставших, налетел на Жасминный Домик, и Ньют, заняв стратегическую позицию за сырым розовым полотенцем, уже не таким пушистым, бочком пробрался в ванную и полез под холодный душ.
* * *
Сон Шэдуэлла: он летит над деревенским лугом. В центре луга – огромная куча щепок и хвороста. Из середины кучи торчит деревянный столб. Мужчины, женщины, дети стоят в траве вокруг, глаза горят, щеки раскраснелись в предвкушении зрелища.
Неожиданное оживление в толпе: десять мужчин идут по лугу и ведут приятную женщину средних лет; в молодости она, по всей вероятности, была весьма мила, и сквозь сонное сознание Шэдуэлла проплывает слово «хорошенькая». Перед ней шагает Армии Ведьмознатцев рядовой Ньютон Импульсифер. Нет, это не Ньют. Этот старше и одет в черную кожу. Шэдуэлл с удовлетворением узнает древний мундир Армии Ведьмознатцев майора.
Женщина взбирается на кучу мусора, охватывает столб за спиной руками, и ее привязывают к столбу. Поджигают хворост. Она обращается к толпе, что-то говорит, но Шэдуэлл слишком высоко, чтобы расслышать, что именно. Толпа подходит ближе к костру.
Ведьма, думает Шэдуэлл. Они сжигают ведьму. В груди у него теплеет. Вот это хорошо, это правильно. Так и должно было быть.
Только…
Она поднимает голову, смотрит прямо на него и говорит:
– И ты тоже, старый полоумный дурак.
Только она же умрет. Она сгорит заживо. И Шэдуэлл, во сне, понимает, что это ужасная смерть.
Языки пламени поднимаются выше.