Сам не понимаю, как это случилось, но Полли у меня зависла, потому что я на нее неожиданно и конкретно залип со всеми придыхательными.
Так бывает, сами знаете. Вроде бы и ноги не от ушей, и умна весьма спорно, характер кошмарный, а будоражит так, что мама – не горюй.
Может быть это все потому, что нам всегда было о чем рассказать друг другу, а еще она очень искренне смеялась, когда я валял дурака. Валять дурня в кровати это моя фирменная фишка. Без истерики Бдительного Солдата в Окопе еще не пережила ни одна фемина.
Или потому, что стоило мне увидеть ее грудь, почувствовать ее такую особенную кожу, просто обнять, и я слетал с катушек. Сплошной секс эта гадкая вкусная бабушка Полли.
Мы и опомниться не успели, как прошло дней десять. Нас никто не беспокоил, поначалу частенько проявлялся Лева, удивлялся, качал головой и отчаливал во внешний мир. Потом и он запропал, но мне было не до него.
Мы трахались и разговаривали, я каждый вечер подвозил Полли на Блохе к дверям «Эйфории», а утром забирал ее уставшую и хронически злую. И ни разу не зашел внутрь. Пока она пахала, а я обычно успевал худо-бедно восстановить силы и отбить соцработы.
Конечно думал о папэ где-то раз в сутки, не без того, но всяко назревал то завтрак в постель, то ужин при свечах, а чаще просто немыслимый и чудовищно энергозатратный секс, так что для каких-то активных действий времени просто не оставалось.
Да ладно вам, сам охреневаю.
Зато за это время я поостыл головой, переварил полученную информацию и перестал включать истерика настолько, что когда в мою дверь с таинственным видом постучала Верещагина, я просто усадил ее за стол и приготовился слушать.
Полли была на работе, я молча сервировал стол для полуденного кофе, а Машка сверлила меня каким-то нездоровым взглядом, явно говорящим о том, что у нее на руках был козырный расклад, но вот какого сорта – я понятия не имел.
– Ладно, колись, а то тебя сейчас разорвет от таинственности.
– Помнишь тех больших лысых сиамских близнецов в костюмах? – Машка, якобы вся такая не при делах, вытащила из вазы ромашку и принялась усиленно ее нюхать, мгновенно испачкав нос желтой пыльцой.
– Еще бы. Незабываемая картина.
– Угадай с трех раз, что с ними приключилось?
– Понятия не имею. Прилюдно сделали обрезание, чтобы стать ортодоксальными евреями?
– Сколько тебя можно просить быть серьезнее, Бадендорф? Это, между прочим, тебя касается напрямую. Так что с ними?
– Не знаю, Маш, и знать не хочу, честное слово. Наверное давно улетели, или их сгребли паладины.
– Частично ты прав. А вот насколько, это надо еще проверить. Кстати, от тебя нужна одна услуга, Виллечка.