Как же, учитывая все вышеизложенные соображения, должен был относиться Сталин к разведданным?
Отношение к разведданным у Сталина должно было быть предельно серьезным. Игнорировать их он никак не мог. Но использовать должен был совершенно иначе, чем это следовало бы из естественной для людей логики. Задачей Сталина было не предотвратить нападение, не дать отпор агрессору, а вынудить Гитлера напасть на СССР, и для этой цели Сталин был готов принести в жертву Гитлеру огромную военную группировку на границе с Германией. В то же время в разведданных для Сталина таилась и очень большая опасность. Если бы в результате провала разведки Гитлер узнал, что планы нападения на СССР Сталину известны и ни о какой неожиданности нападения говорить нельзя, то он мог бы отказаться от нападения — и весь план Сталина оказался бы под ударом. Поэтому неизбежный поток информации о готовящемся нападении на СССР — как от разведки, так и от сочувствующих СССР или от настроенных против Гитлера кругов — мог сорвать весь план Сталина. Поэтому, чтобы пункт 4, требующий неожиданности нападения, сработал, Сталин и для себя написал специальную роль в своей постановке. Суть этой роли заключалась в следующем.
Сталин не верит в то, что Гитлер собирается напасть. Все эти сообщения о подготовке Гитлера к нападению — это происки английской разведки, которая хочет поссорить его с Гитлером.
Именно об этом заявил Сталин в «Сообщении ТАСС от 13 июня», именно об этом рассказывают бесконечные мемуары военачальников, и именно это уже 70 лет является официальной позицией историографии. Такой линии поведения следовали все советские дипломаты и представители в зарубежных организациях непосредственно перед войной. Когда накануне войны их пытались предупредить о приближающемся нападении Германии на СССР, они демонстративно игнорировали эти сообщения. Особенно много таких попыток было со стороны представителей немецкого посольства в Москве. Вот, например, как описал одну из таких попыток А.М. Некрич в книге «1941, 22 июня»:
«В западной исторической литературе существует версия, согласно которой германский посол в Москве Шуленбург и советник посольства Хильгер пытались предупредить Министерство иностранных дел СССР о решении Гитлера напасть на СССР. Попытка эта была предпринята в конце мая — начале июня 1941 г. В своих воспоминаниях Хильгер рассказывает, что он предложил Шуленбургу воспользоваться приездом в Москву советского посла в Берлине Деканозова и сообщить ему о намерениях Германии. Как известно, Деканозов был одним из наиболее приближенных к Берии лиц. (В 1953 г. Деканозов был осужден советским судом за соучастие в преступлениях Берии.) Шуленбург колеблется. Хильгер пишет: “Убедить его было весьма трудно. Он вполне справедливо указал, что германское правительство будет судить его и меня за измену, если обнаружится, что мы собирались предупредить русских. Я, однако, возразил, что слишком много было поставлено на карту и что никакие соображения о нашей собственной жизни не должны помешать нам решиться на этот отчаянный шаг”.