— Это непродуктивно, как ты и сама понимаешь, — кисло усмехнулся Керк.
— Я могу вернуться на работу? — спросила она.
— Завтра, если ты этого хочешь.
— Разумеется, я этого хочу. Мне есть что наверстать.
— Я ждал, что ты так скажешь. — Он взял компьютерную сумку, которую принес с собой, и вынул оттуда ее компьютер, планшет и смартфон. — Вот, тебе это понадобится.
Салли буквально выхватила у него свои вещи. Она проверила телефон и застонала, увидев кучу пропущенных звонков и сообщений. И переполненную голосовую почту. У нее уйдет не один час, чтобы все тщательно просмотреть.
Она посмотрела Керку в глаза:
— Доволен результатом? Тем, что я ни в чем не замешана?
— Больше, чем ты, вероятно, представляешь. Да, доволен.
— Я рада. Мне было бы невыносимо, если ты по‑прежнему меня подозреваешь.
— С чего бы это?
— Потому что нам предстоит вместе растить ребенка. Хотелось бы думать, что мы сможем все уладить культурно.
— Культурно… — Он кивнул. — Когда я смотрю на тебя, то понятие «культурно» — это последнее, что у меня на уме.
Хрипотца в его голосе подобна физическому прикосновению. Нет! Она не поддастся своему влечению к этому человеку.
Она перевела разговор на другую тему:
— Папа рассказал мне о твоем отце, рассказал, почему попросил тебя о слиянии компаний. Чего он мне не сказал, это почему ты согласился.
Вот она — возможность навести мосты. Керк испытал огромное облегчение, когда с Салли были сняты обвинения. Он поехал прямо к ней, а не стал звать ее в офис. Он скучал по ней, она не выходила у него из ума. Каждый день он думал о том, что она чувствует, внимательно ли относится к своему здоровью.
Салли заслужила от него честности, и он честно ответит на ее вопрос.
— У меня было несколько причин, — сказал он, глядя ей в глаза. — Одна из них — это то, что я всегда высоко ценил твоего отца. Он ничего не должен был моей матери и мне, но, когда умер мой отец, он помог нам с мамой начать жизнь заново, подальше от жутких воспоминаний.
Керк искал в глазах Салли обвинение или отвращение, но увидел лишь сострадание. Значит, у него есть надежда!
— Я все детство боролся с ощущением своей беспомощности. Видишь ли, я словно рос в каком‑то бартерном обмене. Я убеждал себя, что если я уберусь в своей комнате, то мама не будет плакать или что отец не устроит скандала. Или я убеждал себя, что если я получу хорошие отметки в школе, то отец будет улыбаться и играть со мной в мяч, а не лежать на кровати и дрожать от ломки. Для меня стало жизненно важным контролировать все вокруг, делать все возможное, чтобы у мамы появилась улыбка на лице, чтобы не сердить отца, когда он дома, отвлекать внимание соседей по ночам от криков. А когда приезжала полиция и забирала отца, вести себя так, словно ничего не произошло. Я научился тому, что за все хорошее ты должен платить. Но твой отец не ожидал ничего взамен за то, что помогал маме и мне. Он просто помогал.