Да где уж хорошо-то, подумала Грир — а в девичестве Маленя. Известно, что та рабыня, которую ярл начинает брать к себе в опочивальню, рано или поздно умирает лютой смертью. И рыжая девка, которую господин прикончил прошлой весной — да не просто прикончил, а порвал на клочки — была у него уже не первой. Это только те долго живут, кого ярл по одному разу пробует…
Она осторожно, закусив губу, чтобы не охнуть от боли в пояснице, разогнулась, глянула Кейлеву в лицо.
— Все сделаю, как нужно, господин.
И горестно подумала — промолчать-то промолчу, только не ради твоего ярла, зверя в человечьем теле. Ради самой девки. Из лап ярла ей уже не вырваться, так пусть хоть оставшиеся дни поживет радостно. Ярл с бабами щедр. Девка порадуется напоследок вкусной еде, красивому убранству… кому от этого плохо? Ей все равно помирать, пусть хоть последние свои деньки не тратит на горе и слезы…
— Ярл пока приказал держать ее в опочивальне. — Отрывисто сказал Кейлев. — Будешь ей прислуживать. И займи ее чем-нибудь. Шитье, бабьи разговоры… делай что хочешь, хоть пятки ей чеши, но девка должна улыбаться. Я пришлю еды, пусть ест столько, сколько в нее влезет. Если через десять дней щеки у нее не округлятся, ярл скормит тебя псам.
— Да, господин. — Покорно сказала Грир.
— И научи ее нашему языку. — Добавил Кейлев. — Чтобы хоть что-то понимала.
— Может, не надо, господин? — Робко спросила Грир. — Еще услышит, что болтают другие рабы…
Кейлев кивнул.
— Да, ты права, лучше не надо. Хорошо, Грир. Продолжай служить так же верно, и доживешь свои годы в Хааленсваге, не беспокоясь ни о чем.
Он втолкнул ее в опочивальню, не обратив внимания на слабый вскрик старухи. Запер дверь на засов, довольный, что все разрешилось как нельзя лучше. Взглянул на Ларса.
— Ты сторожишь дверь. Девчонку не выпускать. Ты, Ансен, давай к крыше. На ночь я пришлю вам замену, с утра чтоб снова были тут…
В покои, где ее держали, втолкнули старуху — та, оступившись, чуть не упала. Вскрикнула от боли, скрючилась, ухватившись рукой за поясницу.
Забава вскочила с сундука, глянула в сторону уже захлопнувшейся двери — неужели ее все-таки не тронут? И метнулась к старухе. Хотела спросить, что с ней, но вспомнила, что не знает по-здешнему. Так и застыла рядом, глядя во все глаза и не зная, что делать.
Старуха, потирая рукой сгорбленную спину, заговорила с ней сама. Да сразу на славянском:
— Здрава будь, девка. Откуда ты?
Знакомые слова у нее выходили неуверенно, с запинкой, картаво и каркающее. Словно она их уже забыла.
— С Ладоги. — Ответила Забава.