Харальд поставил девчонку на ноги возле сундука в углу своих покоев. Откинул крышку, содрал тряпки, укрывавшие сверху содержимое.
В тусклом свете, падавшем от светильника на боковой полке, блеснуло золото. Жемчуг, янтарь, округлые рубины, еще какие-то камни…
Тут были в основном женские украшения, которые он дарил Эйлин, рыжеволосой англичанке. Но часть из них принадлежала до нее Гудрид, шведской рабыне, жившей здесь прежде. А до нее еще кое-кому…
Но мысли об умерших сейчас его не смущали. Харальд твердо знал — золото есть золото. Одинаково блестит на любом человеке и не помнит прежнего хозяина.
К тому же Эйлин прожила достаточно долго, чтобы узнать, кто носил побрякушки из этого сундука перед ней. И ее это тоже не смущало…
— Скажи ей. — Объявил Харальд, не оборачиваясь — знал, что старуха сейчас стоит у порога. — Пусть берет столько, сколько ей надо, чтобы начать улыбаться. Пусть берет все. Если хочет, я перенесу сундук в ее опочивальню прямо сейчас. И пусть нашьет себе платьев из тканей, что я показал ей вчера. У меня в кладовых есть несколько вязок дорогого меха. Я принесу. Пусть сделает себе плащ, одежду на меху…
Старуха забормотала, переводя.
Харальд ждал, внимательно глядя на светловолосую.
Та, дослушав старую рабыню, глянула изумленно. На него, на сундук, снова на него. Глаза округлились, рот приоткрылся, мягкие губы удивленно вздрогнули…
Это хорошо, подумал Харальд удовлетворенно. Если так пойдет и дальше, то к первому снегу она научиться не только улыбаться, но и хохотать. И может, даже начнет принимать его с открытой радостью, сама будет заигрывать…
Он вдруг представил, как светловолосая запускает руки ему под одежду, дергает завязки на штанах. Правда, каким у нее будет при этом лицо, Харальд вообразить не смог — в его видении оно так и осталось изумленным. Вот как сейчас.
Ничего, увижу на деле, практично решил он. И торопливо отогнал ненужные мысли, потому что тело ниже пояса опять начало оживать.
Девчонка, присев, чтоб не наклоняться — и придерживая при этом подол рубахи — взяла с груды украшений какую-то брошь. Поглядела…
Потом осторожно положила обратно в сундук. Харальд видел, как она, не удержавшись, пригладила напоследок одним пальцем алую рубиновую каплю в середине броши. После чего выпрямилась, посмотрела на него и что-то сказала. Серьезно так, чуть дрогнувшим голосом.
Старуха сзади немедленно забормотала — но на славянском, непонятно. Уговаривает, с удивлением понял Харальд. Зачем? О чем можно уговаривать над кучей золота? Он приказал с угрозой в голосе: