Забава удивленно глянула.
— Да кому я скажу? По-здешнему не знаю. Разве что сестре… так мы с ней не дружим.
— Дружим не дружим, а не говори. — Строго отрезала бабка. — Я смотрю, ты все, что слышала да поняла, в ум не берешь. Про то, что ярл наш и впрямь бабий убивец. Тут они вообще-то все такие, только наш на особицу. Чужане обычно баб для потехи не убивают. Или хребет перешибут и в могиле чьей-то прикопают живьем, чтоб на том свете прислуживала, или в жертву принесут… или случайно могут зашибить, если в ярость войдут. А наш ярл баб убивает, чтобы зверя в себе потешить. И дольше одного зимовья никто у него не продержался. Бывает, пока снег не сойдет, и двух прикончит. Меня сюда пять лет назад привезли, когда ярл только-только первый дом здесь поставил, так что я не с чужих слов пою. А весной в поход уйдет, до осени — и кого там будет убивать, неведомо. Только делает он это страшно, на части меленькие рвет, голыми руками…
— Да разве можно так, руками-то? — Недоверчиво спросила Забава. — Это же не когти и не зубы…
— А вот гляди. — Бабка Маленя сбросила с одной ноги обутку из грубой кожи, с кряхтеньем нагнулась вперед.
И, сдернув короткий шерстяной носок, вытянула ногу.
Мерцающий огонек светильника, поставленного на полку у кровати, высветил корявую старушечью ступню, с узловатыми суставами. Мизинца на ноге не было. И у соседнего пальца половину словно откусили.
— Видишь? Это по мне колесо тележное проехалось. Еще когда я молодой была. Ты у колеса когти или клыки видела? То-то же… А мне мелкий палец тогда так размозжило, что он на одном лоскуте кожи повис. Да и на другом пальце сустав оторвало.
Она опять обулась, сказала, выпрямляясь:
— Если сила в руках немерянная, то косточку от косточки можно отщипнуть, ну как ломоть от пирога. Все от силищи зависит… а у нашего ярла, когда зверь в нем проснется, она огромная. Баб на кусочки так и рвет, так и рвет…
Забава задохнулась, глядя на нее округлившимися глазами. Бабка Маленя довольно кивнула. Глядишь, и поумнеет девка.
— Только не думай, что с тобой будет по-другому. Всем, значит, не свезло, а тебе свезет. И правильно, что сестрице не отвечаешь. Ей недолго осталось, самое большее, до лета. Там и утихнет. Живи тут пока, да радуйся, что не ты в хозяйской опочивальне. Вот весной ярл в поход уйдет — а оттуда, может, и не вернется. Глядишь, и выживешь. Только рубаху ему шить брось. Не человек он, зверь в человечьей шкуре, оборотень. И сила у него оттуда, и все остальное…
— Бабушка. — Непослушными губами сказала Забава. — А что ж ты раньше молчала?