Она, конечно, свой хлеб отрабатывала, всю работу по дому делала, побои терпела. Знала, что из милости кормят. И надеялась, что замуж когда-нибудь отдадут, в память о родстве…
Вот только Забава уже попросила Харальда пощадить Красаву — а прислушается ли он к ее просьбе, не знала.
Оставалось последнее, что следовало узнать. И она спросила:
— Зачем ты все это подстроила, Красава?
— Сама не знаю, что на меня нашло, Забавушка, — всхлипнув, ответила та. Зачем-то метнула взгляд на рабынь, стоявших в углу. — С испугу все, по глупости.
— Такое с испугу не говорят, — возразила Забава. — По глупости — да, а вот с испугу…
Сестра заголосила:
— В голове все помутилось. Как подумала, что со мной будет, когда ты женой ярла станешь. Ведь продали бы. Ты бы меня рядом не потерпела.
Дверь вдруг приоткрылась, и Забава обернулась. В опочивальню заглядывал встревоженный стражник.
Она кивнула, с трудом ему улыбнулась, и дверь закрылась. Потом возразила сестре:
— Потерпела бы. Хотя…
Ей вдруг пришла в голову другая мысль, о том, о чем раньше почему-то не подумалось. Как-то все одно к одному пришлось — и радость ее заполошная, когда узнала о свадьбе, и глупость Красавина, после которой она сестру жалеть начала…
— Может, будет лучше, если тебя все-таки продадут, Красава, — медленно выговорила Забава. — Хоть тут не останешься.
Красава поползла по полу, потянулась руками к ее подолу.
— Забавушка, не выдай. Оборони. Скажи ярлу, чтобы простил и тут оставил.
— Да я его уже попросила за тебя, — Забава отступила еще на шаг, но тут наткнулась на бабку Маленю и подол от Красавиных рук не уберегла. — Послушай, Красава. Тебе об этом никто не сказал, а сама ты языка не знаешь. Ярл Харальд своих баб лютой смертью казнит. Не сразу, конечно, а потом, когда уже поживет с ними. Может, тебя все-таки не накажут, а лишь продадут. Но для тебя это к добру. Значит, еще поживешь.
— Врешь, — всхлипывая, просипела Красава. — Будь так, ты такой радостной не ходила бы. Вон, глаза какие довольные.
— Бабушка Маленя, да хоть ты ей скажи…
— Правду она тебе говорит, — важно подтвердила бабка. — Я у ярла пять лет прожила, в его доме, в Хааленсваге. Уж сколько там девок перебывало. И каждую он сам убил, своими собственными руками. Сама подумай — по годам он уже взрослый мужик, а все не женат, живет с рабынями. Да будь все иначе, женился бы давным-давно. И не на простой девахе, а на дочке какого-нибудь чужанского ярла.
— Врешь, — уже уверенней просипела сквозь слезы Красава. — Только зачем? Я тебе, Забава, теперь не соперница. Он со мной побыл, сгубил красу девичью… да и прогнал взашей. По твоему хотению, небось…