И увидел Сванхильд — в двух сотнях шагов, ниже по ручью. Все верно, дуреха, способная пойти за ним следом, узнать со спины да еще и окликнуть, в эти краях лишь одна.
Шла она неровно, оступаясь и пошатываясь. Но все равно слишком быстро. И прямо к нему. В руках болтался какой-то узел…
Она не понимает, мелькнула у него мысль. Ни того, что здесь происходит, ни языка.
— Нет, — крикнул он. — Приказываю — уходи. Беги отсюда.
Девчонка продолжала ломиться вперед по берегу. Харальд кинул взгляд на драугаров. Ожившие мертвецы неторопливо шагнули вперед, к ней. Мечи уже были в руках, наизготовку.
И не перехватить. Не остановить.
Если выскочить из ручья, чтобы увести драугаров в сторону, за собой, через несколько десятков шагов мысли у него в уме уснут. И понятно, что будет потом.
Но Сванхильд и тогда к нему не подпустят. Даже потемневший, он не способен справиться с мертвецами.
Где Кейлев и все остальные, с ненавистью подумал Харальд, торопливо бухаясь в ручей и заглатывая воду. Понятно, что его охранников им не победить. Но почему девчонку отпустили шататься одну по округе?
Он выпрыгнул на берег — и кинулся на драугаров. Девчонка была уже в трех десятках шагов от них. Шла медленно, неуверенно, смотрела на него и мертвецов.
Оба драугара, не оборачиваясь, увернулись от Харальда, превратившись в смазанные тени. Один махнул рукой, свободной от меча, и его отбросило назад.
Серое небо, расчерченное голыми ветвями, оказалось вдруг перед глазами.
Он вскинулся, поднимаясь на ноги. И увидел…
Все словно замедлилось у него перед глазами, время потекло тягуче, не спеша.
Сванхильд напоследок все-таки отступила от драугаров. Назад и в сторону, к ручью.
Меч грязно-серой полосой опускался на женское плечо, прикрытое плащом. Нацеливаясь сверху вниз, так, чтобы пройти через всю грудь. Разрубая ребра. Ясно, что после такого ей не выжить.
И мир перед глазами стремительно выцветал, точно падающее лезвие убивало не только девчонку, но и краски.
— Ермунгард… — прохрипел Харальд, кидаясь вперед. — Не ее…
И — шибануло. Изнутри, такой злобой, что лицо перекосилось. Он заревел — без слов, без смысла, просто рыком зверя. В прыжке скручиваясь от ненависти, что рвала сейчас внутренности. Огнем, болью, застарелой горечью, новорожденной яростью…
По глазам полоснуло красным, следом — кипящим золотом.
И тут же мир перед глазами стал привычным.
Харальд перехватил руку с мечом, уже успевшим коснуться девчонки. Рванул назад, заводя за широкую припухшую спину, выламывая из сустава.
Его кисть на мокром, холодно-липком запястье драугара оказалась самой обычной, человеческой. Ни темно-серого, ни серебра на коже не было.