— Как видишь, тут действительно казна, — звонко сказал Трюгви. — Заходи, ярл Харальд. Ермунгард велел передать, что на этот раз никакой опасности для тебя нет.
Харальд ощутил, как брови сами сталкиваются на переносице. Никакой опасности…
— Войди, ярл Харальд.
Это сказал уже не Трюгви — голос выплыл из кладовой.
И ноги сами перенесли Харальда через порог. Что-то в том голосе было — и такое, что во рту сразу странно пересохло, по плечам прошлась дрожь, а живот втянулся.
А под животом тепло и давяще потяжелело.
Она сидела в углу рядом с дверью, на одном из сундуков — и светильники заливали ее ласковым светом. Рагнхильд Белая Лань показалась бы рядом с ней кухонной девкой.
Светлое золото волос, льющихся до пола. Губы цвета алой крови, зелень огромных глаз…
Совершенное лицо. Золотые дуги бровей. Тонкое платье — ярко-синее — льнет к полной груди. Нижней рубахи нет, и соски торчат, натягивая ткань.
— Ты пришел, — сказала она.
Просто вроде бы сказала, но Харальд выпрямился, вскидывая голову. Уже сейчас тянуло двинуться так, словно уже лежал, и снизу было мягкое тело.
Что-то с ним было не так, краем сознания он это понимал — но не было ни сил, ни желания сопротивляться тому, что он испытывал.
И ножа у нее в руках не было, так что чего боятся? Просто баба… но красивая настолько, что в горле пересыхало.
Красавица в синем платье коснулась своей груди. Платье, словно живое, поползло вниз, обнажая полушария — снежно-белые, круглые, налитые. Без тонких синеватых прожилок на коже, какие бывают у простых баб, даже если те светлокожие.
Кроваво-алые кружки сосков горели на этой белизне темными звездами.
Харальд только и мог, что стоять и пялиться. Частый ток крови бил уже по всему телу, тяжесть ниже пояса давила, отдавая болью, сводя с ума. Хотелось коснуться ее — и содрать одежду с себя.
Мелькнуло воспоминание о Сванхильд, о ее лице, не таком совершенном, красивом по-другому — тихо и неярко. Три дня он видел девчонку только урывками, когда на ночных стоянках женщинам позволяли ненадолго сойти на берег. Не тревожил, помня о свежей ране, о холоде — все-таки трюм кнорра не теплая опочивальня…
Красавица встала, платье соскользнуло к ее ногам. Завитки волос под нежным, гладким животом горели все тем же светлым золотом.
И мысли Харальда стали расплываться. Другое женское лицо, мелькавшее в углу сознания, погасло. Он даже не слышал, как Трюгви подобрал что-то с пола. А потом захлопнул дверь.
Люди в крепости, куда они приплыли, сдавались, бросая на землю оружие. Забава тенью скользнула меж рабынь, вылезших к бортам, чтобы поглазеть на берег. И при виде того, что там творилось, вздохнула с облегчением.