– Nel mezzo del cammin di nostra vita…** – помедлив, говорит Рошфор.
Жюссак ровным счетом ничего не понимает, однако мсье Арман как будто удовлетворен этим ответом. Мэтр Шико отворачивается в окно, но Жюссак успевает заметить на его губах улыбку.
К большому облегчению всех и особенно Дебурне, которому пришлось выполнять роль кучера, Лимузенский лес закончился, и на опушке засветила теплыми желтыми огоньками харчевня «Блудный сын», где епископа со свитой приняли с большим почтением и без лишних вопросов.
Жюссаку и Рошфору досталась одна комната на двоих. С сожалением проводив глазами краснощекую хозяйку, что сноровисто застелила им постели, Жюссак стянул сапоги, морщась от боли в груди.
Граф неспешно разоблачался – как и предполагал Жюссак, белье на нем тонкое, а чулки шелковые… Все деньги подобные ему молодчики тратили на одежду, оружие и лошадей, не обременяя себя заботами ни о прохудившемся фамильном замке, ни о престарелых родителях, ни о младших братьях в семинарии, ни уж тем более – о племянниках с племянницами.
Глубокой ночью Жюссак проснулся. Тонкий, как сырная корка, месяц висел прямо напротив окна. Голая ветка каштана заскребла стену под порывом ветра. Из угла, где стояла вторая кровать, не доносилось ни звука – Жюссак приподнял голову над подушкой и напряг слух.
Ничего.
Где Рошфор?
А если он спустился вниз, в спальню мсье Армана? С кинжалом в зубах?
Жюссака подбросило на кровати.
Он осторожно подошел к постели графа. Тот оказался на месте, дыша совершенно беззвучно. Света хватало, чтобы разглядеть высокие скулы, щегольские усики, даже шрам у левой глазницы и убедиться – это именно Рошфор.
Граф вытаращил глаза и захрипел – Жюссак схватил его за горло, усевшись сверху и придавив коленями запястья.
– Говори! Что тебе надо от мсье Армана? – тихо проговорил Жюссак и чуть ослабил хватку на горле.
Граф был воробей стреляный и понял, что лучше не брыкаться.
– Служить… – вылетело из его стиснутой гортани.
– Но почему? – Жюссак наклонился ниже, лицом выражая настоящую муку. – Зачем тебе ему служить?
– Не знаю. Так уж вышло. Промысел Божий…
– Всуе не поминай! – Жюссак вконец разозлился. – Думал, я так легко поверю? Ты жил себе не тужил как кот блудливый и вдруг ни с того ни с сего: я ваш навеки?
– О да. А вы, друг мой, никогда не совершали нехарактерных для вас поступков ни с того ни с сего? – убирая вдруг ослабевшую руку Жюссака с горла, поинтересовался Рошфор.
Жюссак молча слез с него и пошел к своей кровати. Улегся, повозился и наконец буркнул:
– Лады.
– Я тоже так думаю, – услышал он из угла вкрадчивое мурлыканье и с облегчением провалился в сон.