Вот и сейчас Рошфор достал лютню и принялся подкручивать колки.
– Спойте что-нибудь любовное, граф, – размягченно вздохнул Жюссак, устремляя взор в направлении стойки, где наполняла кружки светловолосая девушка с приветливыми серыми глазами. – Про зеленые рукава!
Рошфор кивнул, скрестил вытянутые ноги и начал перебирать струны. Словно по сигналу, за столом в дальнем конце зала, где сидела компания простолюдинов, по виду коробейников, началась возня. Двое дерущихся выкатились на середину, их тут же разняли. Красный, смущенный и всклокоченный парень, низко кланяясь на ходу, подошел к их столу и подобрал гребень и огниво, что вылетели у него в потасовке.
Желудь проскакал по каменному полу и причалил в складках плаща, что свешивался со стула Рошфора. Граф, снисходительно обозревавший маленькую интермедию, вдруг прижал струны ладонью и поднялся.
– Я давно проклял любовь! – тихо сказал он, склоняясь к уху собеседника. – И ее гнилые плоды.
Взметнулся плащ. Кинув на стол два золотых, граф скользнул к выходу.
Жюссак вздохнул и пошел к стойке, откуда весь вечер улыбалась ему служанка. Мышцы так и заиграли на ее широкой спине, когда девушка пристроила на стойку очередной бочонок. Жюссак помог ей высадить клепку и первым подставил кружку под струю. Но томила его жажда иного рода.
Синие глаза Рошфора неотрывно следили за епископом Люсонским, нервно шагающим из угла в угол. Епископ то сгибал, то опять разворачивал тонкий листок бумаги с предложениями Люиня.
– Шомберг подошел к Лиможу. Это последний шанс, – глухо произнес Арман. Блестящие, словно куньи спинки, усы Рошфора сочувственно дрогнули. Он не успел ничего сказать – на пороге кабинета возникла мадам Гершвиль.
– Ваше преосвященство, ее величество просит вас к себе…
Оставшись один, Рошфор растер в ладони скорлупку от желудя и кинул в огонь. Вспыхнула огненная струйка, отразилась в расширенных зрачках, пока граф прислушивался к удалявшимся шагам епископа.
Спускаясь в покои королевы, Арман погрузился в невеселые думы: «Армия Шомберга в двадцати пяти лье. Герцог Роган, вождь гугенотов, готов поддержать мятеж против короля. Опять гражданская война. Смута. Как в Священной Римской империи – там против императора взбунтовалась Чехия, и конца-краю этому не видать. Вот совершенно сейчас не время для семейных разногласий… Долг матери и королевы…»
В уме он уже заканчивал составлять речь, когда услышал снаружи молодецкий гогот. Выглянув из бойницы, Арман увидел группу всадников во главе с гасконцем в потертом малиновом плаще – он бурно жестикулировал, показывая куда-то вверх. Не желая, чтобы его заметили, Арман отпрянул от щели и продолжил путь вниз, отчего-то чувствуя во рту горечь – словно глотнул снадобья со змеиным ядом.