Во всех ранее рассмотренных случаях слова «любовь» и «расположенность» являются вполне взаимозаменяемыми; теперь же мы должны изучить случаи, где данное слово, вне всякого сомнения, относится к сфере инстинктов. Однако, поскольку может показаться, что «склонность» и «инстинкт» — это по сути одно и то же, хотелось бы заранее рассмотреть различия между этими двумя терминами. Следует толковать слишком широко слово «склонность», чтобы оно стало синонимом импульса, и не менее широко трактовать слово «инстинкт», чтобы оно подразумевало «расположенность». Однако если бы мы все-таки позволили себе эту вольность, то могли бы заметить, что импульс и расположенность — это прямо противопоставленные друг другу порывы души, один из которых можно постигнуть только лишь через чувство расположенности, а другой — только через переживания импульса. Разумеется, «расположенность» может быть заменена «склонностью», уже в этимологии которой читается наклон в сторону выбранного объекта, но при этом любая склонность может приобретать формы простого, но постоянного состояния чувства, без затухания или утраты прежней важности. Несмотря на это, притягательность может воздействовать на любой уголок души, инстинктивные чувства, толкающие к соединению, заставляют действовать, что в итоге действительно приводит к возникновению союза, что было бы едва ли возможно, если бы это вело к ощущению более-менее заметных нарушений. Следовательно, мы должны различать подлинные наклонности и подлинные инстинкты. «Инстинкт» — это направленность, которая неизбежно идет изнутри наружу; «расположенность» является назидательной, по мнению людей, но она может поглощать или вести к падению, если это допускают обстоятельства. Обратите внимание на устойчивое словосочетание «падшая девица», в котором кроется, что она учла ошибки, совершенные ею в результате «склонности», то есть «покатившейся по наклонной». Есть не так уж много доказательств, которые могут дать понимание, что при общем словоупотреблении нередко игнорируется подлинная суть слова.
Если бы все виды расположенности именовались также симпатиями, то это было бы отчасти излишне утрировано, а отчасти просто-напросто ошибочно, что в первую очередь относится к подлинным инстинктам единения. С другой стороны, мы невольно обозначаем степень нарастания инстинкта, нежели склонности. Мы предельно редко говорим о «сильной склонности», нежели о «сильных инстинктах». И при этом мы никогда не употребляем определение «глубокий» для описания силы инстинкта, но при этом полагаем весьма удачным использование этого слова для описания расположенности, которую можем описывать при помощи словосочетаний «глубокая симпатия», «глубокое сочувствие». Через сильный инстинкт мы хотим подчеркнуть то чувство, которое стало причиной побудительного движения; однако под глубокой расположенностью мы подразумеваем πάθημα, то есть состояние. Если же мы отнесем отвращение и антипатию к соответствующему негативному инстинкту, то было бы упущением полагать, что он вызывает одно и то же самое действие. В состоянии глубокого отвращения вы будете избегать предмета. При сильной ненависти, гневе или зависти вы будет стремиться избавиться от него. Конечно, в данном случае речь идет о мести, но не о мстительности. После того, как мы рассудительно (в некоторой степени) выяснили различия между понятиями, мы перечислим три вида инстинктивной любви, которые будут лексически отличны друг от друга.