– Нет у меня жены, и детей нет.
– Но пошто ты один? – удивленно спросила она.
– Померли моя жена Глафира и сын Володимир. Огненная хворь в могилу свела. Я тоже был на краю могилы, но Господь, видно, не пожелал забирать меня к себе, оклемался. Моих к тому времени уже похоронили, и я на похоронах даже не был. Вот так, Алена. Не хотел говорить, но что уж теперь? Все мы в руках Бога нашего, коли оставил он нам с тобой жизнь, то и треба жить далее. А уж как жить – решать тебе. Ни к чему не неволю, прошу только, будь в доме хозяйкой. Я тебе денег дам, с хозяйством Герасим и жена его, коли треба, подсобят.
– Ты ошарашил меня, Михайло, – потупившись, прошептала Алена и тут же покрылась густым румянцем.
– Я и себя ошарашил… Давай, собирайся. На рассвете тронемся с божьей помощью. Поболе еды возьми, но об этом я Ризвана попрошу, он даст, сколь треба.
– Михайло, а бумагу какую, что я не самозванка, а твоя… твоя прислуга, дашь?
– Ты получишь посольскую грамоту, где будет указано, что выкуплена из рабства татарского, а значит, свободный человек. Ну, а насчет прислуги… Какая же ты прислуга, ты – свободный человек. Да никто и интересоваться не будет. Меня на Варварке знают, ну а коли возникнут какие трудности или пристанет кто, то пригрози обратиться к думному боярину Григорию Лукьяновичу Скуратову-Бельскому.
– Ой, это к Малюте Скуратову?
– К нему, – улыбнулся Бордак. – Как только назовешь его имя, все мигом отстанут.
– А ты знаешь Малюту? Слыхала я, палач он у царя.
– Не след верить всему, что говорят люди. Григорий Лукьянович – не палач. Я его знаю. Коли случится что, обращаться к нему не иначе как боярин Григорий Лукьянович, но, мыслю, не дойдет до того. Это так, для тех, кто слишком любопытен.
– Даже и не знаю, смогу ли жить на Москве? Это же такой большой город! Там, в Кремле, сам царь Иван Васильевич сидит на троне. Дума боярская, вельмож всяких много. Боязно мне, Михайло.
– Привыкнешь.
– А ты скоро на Москву вернешься?
– О том не ведаю. Да и ведал бы, молвить не мог. Ты уж не обижайся, служба у меня такая.
– Как я могу на тебя обижаться, Михайло?
– Надо отдохнуть хорошенько, ты соберись и после ужина спать раньше ложись. На рассвете тронемся. Я к Ризвану пройду, договорюсь обо всем насчет коня другого, провизии, воды. В степи источников мало, да и те знать надобно.
– Ох, и боязно мне, кто бы знал.
– Ничто, Алена, потерпи, не то стерпела.
– И не говори, Михайло. Всю жизнь буду за тебя Бога молить. И Петруша, как подрастет, будет.
Они вернулись во двор. Алена забрала у Ирады сына и ушла с ним к себе. А Бордак отправился к Ризвану.