Для начала Гаспар помог ему выбраться. Затем, всего мокрого и дрожавшего, вместе с пришедшим в себя доктором Сальватором привел обратно в кабинет хозяина виллы и только там приступил к расспросам. На которые доктор отвечать отказался, а Кристо знал не так уж много. Хотя все-таки рассказал охраннику, что освободил Сальватора, только чтобы тот дал ему противоядие от заражения руки, но коварный доктор столкнул его с пристани в воду. Сам же доктор после этого вновь стал нажимать на скрытой в скале панели какие-то кнопки и, скорее всего, привел в действие замаскированные механизмы.
Гаспар морщил лоб в непростой дилемме. Он и раньше с подозрением относился к старому индейцу, теперь и вовсе готов был запереть его вместе с доктором в какой-нибудь подвал. Доктор же, который вновь понажимал какие-то кнопки в гроте, продолжал молчать как рыба. Но если Кристо помогал доктору Сальватору, значит, был с ним заодно, значит, запирать их вместе нельзя ни в коем случае…
– Получается, – взревел Гаспар, схватив Кристо за ворот рубашки, – что это по твоей вине доктор вновь что-то испортил?
– Я виноват лишь в том, что хотел сохранить себе жизнь…
Кулак охранника врезался в живот арауканцу. Тот, захрипев, согнулся пополам, подался вперед и получил еще один удар – теперь по уху, после чего рухнул на пол, засучил ногами. Гаспар, не раздумывая, добавил ему ногами несколько раз – куда попало. Он бил его не столько, чтобы доставить арауканцу боль, сколько возмещая собственное недовольство тем, что сам же и не уследил за этим ничтожеством. Бил еще и потому, что недолюбливал всех индейцев, вместе взятых, впрочем, как и негров, впрочем, как и многих других людей, отличавшихся от него цветом кожи… А еще Гаспар терпеть не мог людей, которым нравилась музыка, которую он сам не любил, а еще… самих людей он тоже как-то недолюбливал, впрочем, как и животных. Разве что по душе ему были крокодилы, ящерицы, хамелеоны…
* * *
К сетям, забрасываемым рыбаками в море, Ихтиандр был привычен с ранних лет. И, бывало, видя, что ненасытным рыбакам достается уж слишком большой улов, он безжалостно резал их сети ножом. Со временем он узнал, что рыбаки усердствуют в своем умении не только для пропитания, но и для продажи «лишнего» улова. Для Ихтиандра это было удивительным, но, далекий от обычной человеческой жизни, он со временем понял, что у людей так принято и с этим ему, ребенку моря, остается лишь смириться.
Теперь же люди решили выяснить, кто из них поймает больше рыбы, не для того, чтобы потом ее съесть или даже продать, а ради какого-то там спортивного интереса.