Она закончилась так же внезапно, как и началась. Я поднялся вслед за Артистом и оглянулся. В сантиметрах двадцати над нашими головами зияли большие и маленькие дырки от осколков. Как же всё-таки важно во время артналётов понижать проекцию тела, подумал я.
Вокруг горели автомобили. На рембазе их было много, загорелось около пяти. Я сначала крикнул: «Раненые есть?» В ответ послышалось: «Нет!» Ребята стали осторожно выходить на улицу, но далеко от своих прежних «схронов» не отходили — знали, что обстрел мог возобновиться в любую минуту. Во время бомбёжки несколько машин успели взорваться, а остальные догорали. Была опасность, что взорвётся ещё какой-нибудь автомобиль и подожжёт остальные. Ребята из СТО нашли три или четыре огнетушителя и принялись тушить. Я взял крайний баллон и тоже поливал пеной пламя внутри машин. За несколько минут мы практически все большие возгорания локализовали. И только потом осознали, как нам крупно повезло, что ни одна из машин не взлетела на воздух пока мы рядом её тушили.
Потом я вспомнил, что накануне перед отъездом в Николаевку Гена мне передал экшн-камеру GoPro, чтобы я снимал боевые действия. Ему, в свою очередь, отдал её Моторола, которому сделали такой подарок журналисты из Москвы, зная его пристрастие к съёмке. Тогда я достал её из разгрузки и впервые воспользовался[182]:
— 1 июля 2014 года. Конец перемирия. Мы из Семёновки — самого тихого, спокойного места Донецкой Народной Республики или Новороссии приехали починить наш военный медицинский уазик в Славянск на рембазу. Тут вроде бы с самого начала было всё спокойно и тихо, но как только мы приехали, моментально начали стрелять. Где-то здесь разорвался 152-мм снаряд. Огнетушители не помогли. Из-за взрывной волны повылетали стёкла, сгорело в итоге пять машин. А вот воронка, её уже заложили. Да, это 152 миллиметра, — объясняю своим будущим зрителям я. — Остальные машины посекло. Наш уазик, слава Богу, не пострадал пока сильно. В нём только от взрывной волны немного треснуло стекло.
Направившись к машине, я увидел Кедра. Оказалось, что они тоже сломались и приехали на рембазу.
— Оказались тут свои, — обрадовался я.
Кедр в одной руке держал игрушечный пистолет, а вторую протянул нам с Артистом. Пластмассовый наган был известен всем в его подразделении. Он был частью педагогической методики командира. Когда Кедр видел, что кто-то из бойцов неправильно обращается с оружием, он забирал на время огнестрел и давал человеку игрушечный пистолет.
Минут через десять после того, как приехал наш друг Кедр, начался новый обстрел. Застал он нас уже возле смотровых ям, где мы благополучно его пересидели. Из-за постоянных бомбёжек ремонт УАЗа затянулся, поэтому уехали мы на Семёновку уже затемно.