– Будь моя воля, – Энни резко выпрямляется на сиденье, – мы бы не оказались тут в принципе.
Вот оно: затаенная правда наконец выплыла наружу.
Бен молчит из страха сболтнуть лишнего. Энни предлагали работу в Нью-Йорке, однако им обоим не терпелось убраться из города, едва не погубившего их брак.
Энни принимается сюсюкать с дочкой:
– Папочка хочет меня наказать. Да, милая, папочка меня наказывает.
Все, джинна выпустили из бутылки. Напряжение, копившееся многие месяцы, лопается как натянутая струна: слова, которые они не решались произнести – то ли из сострадания, то ли из страха, – норовят сорваться с губ.
Неужели им плохо жилось?
– По-моему, нам обоим Нью-Йорк встал поперек горла, – замечает Бен.
– Не нам, а тебе, – парирует Энни.
Он вдруг свирепеет:
– Не я придумал брать донорское молоко. Предупреждал ведь – плохая идея, непонятно, чем эти доноры занимаются и что употребляют.
Грудное молоко – сокровенная тема для Энни и непостижимая для Бена.
В гробовой тишине он продолжает:
– Могла бы поднапрячься и сама кормить дочь. – Даже Бен осознает несправедливость упрека. – Хоть раз в жизни можно постараться. Тогда, глядишь, проблем бы не было, – заключает он и моментально сожалеет о сказанном. Ему страшно закончить мысль, призванную скрыть то, что гложет его по-настоящему: я боюсь за нашу девочку.
– Пошел ты! – шипит Энни.
Остаток вечера проходит в молчании.
Бену хочется, чтобы Энни сорвалась, наорала на него. Однако Энни не срывается. Ему тоже не до разговоров.
Позже Энни отправляется спать в комнату Грейс. Бен порывается идти следом, но дверь заперта. Ему не хватает смелости повернуть ручку.
Самое суровое наказание для него – спать в одиночестве. Он долго лежит, не смыкая глаз, пока не проваливается в сон, но буквально через пару минут просыпается от сильного запаха чая, который жена пьет по ночам, – мята и эвкалипт – и от запаха Энни, укладывающейся в постель. Аромат быстро исчезает, на поверку оказываясь обонятельной галлюцинацией, какие преследуют его с раннего детства. Иллюзия сменяется явью: Энни рядом нет, он один во мраке спальни.
Тем же вечером, в другой части города, из окон льются пронзительные звуки орга́на. Зябко поеживаясь, подружки невесты выстраиваются у входа в церковь. Все последующие свадьбы перенесут или отменят. Однако нынешняя идет своим чередом, в городке звучат последние клятвы.
Невеста весь день как сонная муха. Ничего удивительного, твердит ее мать, нервы. Вдобавок она поздно легла – корпела над планом рассадки гостей, а перед этим ее как медсестру задержали на работе. Естественно, она устала. Бледная немного, соглашаются подружки невесты, однако пара взмахов кисточки для румян возвращает ей свежий цвет лица, дополнительный слой тонального крема скрывает круги под глазами.