Когда все решили, что у приговоренного не осталось сил на последнее слово, послышался хриплый крик:
— Ты здесь, Граф… я знаю, что ты здееесь. Пристрели меня, брат. Во имя долбаной братской любви. Слышишь? Пристре…
Ему не дали договорить, ударили в живот, и он глухо замычал от удара. Я больше ничего не видел. Я только слышал его слова снова и снова, сжимал пистолет, сдавливал потными руками и чувствовал, как жжет горло, как обжигает грудь, как стало нечем дышать. Да, долбаная братская любовь. Та самая, которая связала нас проклятой кровавой проволокой навечно. И глаза набухают слезами, кривится рот, пальцы дрожат… Как? Кааааак я это сделаю? Как я потом… как жить с этим буду?
"Ты — мой брат. Братьев не бросают".
Когда его раны обливали кислотой, он не орал, но тихо стонал. Я слышал эти стоны, я их проживал так, будто это меня разрезали и пытали.
— Здееесь, Граф? — хриплый вой, и я со слезами дернул затвор. — Стреляяяй. Не жди. Давай.
— Здееесь, — заорал и выкинул руку с пистолетом вперед, и в эту же секунду по земле прошлась автоматная очередь.
— Русские, — заорал кто-то и начался хаос.
Раздался шум лопастей вертолета, звук взрыва и… я, бл*дь, разрыдался, глядя в небо на вертолеты с красной звездочкой на хвосте. Вовремя. Твою ж мать… вовремя.
Я бежал к нему, пригибаясь, уворачиваясь от пуль, падая на землю, полз, пока не добрался до столба и не начал отрезать веревки, драть их зубами, ломая ногти. Чувствуя, как пуля впилась в бедро, но не останавливаясь, пока не схватил тело безумца под руки и не упал с ним на землю. Склонился над ним, глядя сквозь слезы на окровавленное лицо и сдавив проклятого сукиного ублюдка за шею, прижимая к себе.
— Нет, бл***дь, нет… жить будешь, сукаааа. Будешь. Вороны мы или нет? Мы живучие и везучие.
А он смотрит в небо, обессиленный, уже теряющий сознание, и губы шевелятся.
— Где она?
— В безопасности. В безопасности она… все кончено.
И опухшие веки закрылись, а я взвалил его на плечо и, пригибаясь к земле, под перекрестным обстрелом потащил в кусты, волоча за собой простреленную ногу.
Кто говорит: я люблю Бога, а брата своего ненавидит, тот лжец, ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, которого не видит?
(с) Библия (1 посл. Иоан. IV, 20)
Это была моя победа. Выдрать его у смерти, обойти тварь в очередной раз. Сколько раундов с ней еще сыграет моя семья, я не знал. После того, как мне доложили, что Даша исчезла, я уже вообще ничего не знал. Мне хотелось биться головой о стены, разбивать ее в кровь, чтобы перестать сходить с ума и бесконечно думать… думать, как я мог упустить. Второй раз. Как.