Дьюкейн сказал, напряженно думая:
– Вы прекрасно осведомлены, что я едва знаком с миссис Макграт.
– Вы целовались с ней, – сказал Биран. – Что ж, темные лошадки вроде вас часто опережают всех. – Он усмехнулся и налил себе еще немного виски.
– Она сама поцеловала меня, – сказал Дьюкейн. – Она с профессиональной ловкостью воспользовалась моментом неожиданности. Вы прекрасно знаете, что миссис Макграт в этом смысле мне неинтересна.
– Почему я должен вам верить?
– Я не лгу.
– Правда? – осведомился Биран. – Тогда почему же вы мне все-таки солгали сейчас?
– О чем вы?
– Вы сказали, что Макграт не шантажировал вас.
Дьюкейн взглянул вниз на красивое, дерзкое лицо Бирана.
Затем он отвернулся и рассмеялся. Он начал шагать по комнате.
– Верно, Макграт пытался шантажировать меня, и, руководствуясь моими личными мотивами, я сделал вид, что уступил. Как вы узнали?
– Он рассказал мне. Этот парень подкупающе искренен. Он пытался и меня шантажировать. Они с Джуди работают командой, как вы, возможно, уже поняли. Она заманивает богатых людей с причудливыми, скажем так, вкусами. А Макграт уже тут со своей маленькой камерой. У него настоящий талант фотографа.
– Понимаю. Он пытался, вы говорите, шантажировать и вас. Но это не получилось?
– Я сказал ему, что, если он вздумает и со мной играть в эту игру, я убью его. Он мне поверил.
Дьюкейн обернулся, дойдя до стены, и посмотрел на длинную расслабленную фигуру в кресле. У него на все есть ответ, подумал он. Мне бы ни один человек не поверил, что я могу убить его!
– Как я уже сказал, – ответил Дьюкейн, – у меня были свои резоны не обескураживать Макграта. – У него возникла идея, невольно подсказанная самим Бираном.
– Очень убедительные резоны, сказал бы я. Две очаровательные девушки. Да, вы – темная лошадка.
– Вижу, что подкупающая откровенность Макграта не имеет границ, – сказал Дьюкейн. Он подумал: этот парень знает обо мне больше, чем я о нем. А я-то считал его своей жертвой, узником!
– Да, он рассказал мне о двух письмах. Он гордился собой. Должен сказать, он в самом деле очень изобретателен.
– Кажется, он стал вашим другом, – сказал Дьюкейн. – Будет интересно послушать, когда он расскажет все, что знает.
– Он этого никогда не сделает, – сказал Биран одобрительно. – И никогда вам его не подловить. И никому другому.
– А я смогу убедить его, – сказал Дьюкейн.
Биран выпрямился:
– Каким образом?
– Вот, скажем, этот шантаж, – ответил Дьюкейн. – Почему вы думаете, что я поощрял его? Эти два письма абсолютно невинные. Обе молодые женщины употребляют самые горячие выражения, как это свойственно молодым женщинам, но ни одна из них не является моей любовницей, и, собственно, у меня нет никаких возражений против того, чтобы они узнали о существовании друг друга. На самом деле они уже и знают, с тех пор как я им рассказал. Это первое, что я сделал после того, как Макграт сообщил мне о своих намерениях… Макграт мне не опасен – ему нечего открыть им. Правда, Биран, вы меня удивляете. Насколько вы знаете мой характер, неужели вы думаете, я действительно потерпел бы шантаж? Ничего особенно страшного я не совершал и, конечно, не стану платить такому субъекту, как Макграт, только ради того, чтобы избежать легкого стыда.