Биран упорно смотрел на него, почти сурово, а потом перенес свое внимание на стакан виски, в котором раскачивал и раскачивал напиток. Он молчал.
Хлопнувшая дверь и мотив «Добрый герцог Муррейский» известили о том, что Файви, будучи отпущенным на вечер, вернулся домой. Дьюкейн нахмурился, опять откинулся назад и сказал себе: «О господи, он ловко увертывается».
– А что насчет Елены Троянской? – спросил Дьюкейн.
Биран хитро улыбнулся, поднятая бровь придала его лицу доверчивый вид.
– Юная Джуди, да. Вы ведь сами беседовали с Джуди. Она участвует в наших судьбах.
– Не в моей судьбе! – воскликнул Дьюкейн. Он понял, что начинает сердиться. Разговор пошел не так, как он предполагал. Биран явно взял себя в руки, и теперь он сам был предметом насмешек и вынужден был защищаться. Он налил себе виски. Они смотрели друг другу в глаза.
– Ну, ну, Биран, – сказал Дьюкейн. Это звучало почти просительно.
– Что вы хотите сказать этим «ну, ну»? Я не отрицаю, что знаю Джуди Макграт и что Рэдичи тоже знал ее. Она любвеобильная дама с широким кругом знакомств.
– Вы познакомились с ней через Рэдичи?
Биран забеспокоился:
– Нет, меня познакомил с ней ее муж. Макграт знает, как подороже продать то, что имеет. И Рэдичи с ней познакомился таким же путем.
– Макграт шантажировал и вас?
– Что значит – и вас? Он вас шантажировал?
– Нет, меня – нет! Он шантажировал Рэдичи.
– Да? О да, припоминаю. Интересно. Возможно, это объясняет причину самоубийства.
– Вы не ответили на мой вопрос.
– Не думаю, что считаю вас вправе допрашивать меня, мой дорогой Дьюкейн.
– Тогда зачем вы явились сюда?
– Потому что вы, скажем так, стали действовать мне на нервы. Если хотите знать, я пришел сюда, чтобы задать вам несколько вопросов.
– О чем?
– О том, насколько хорошо вы знаете Джуди Макграт.
– Ах, вот что! – сказал Дьюкейн.
Он встал, резко отодвинув кресло и почти опрокинув лампу. Быстро заходил по комнате. Он посмотрел вниз на Бирана и понял, что они поменялись ролями. Биран развалился в кресле, а Дьюкейн стоял перед ним. Несомненно, Биран – умный человек. Он так и уйдет, не открыв мне чего-то важного, думал Дьюкейн. Он почему-то все больше обретал уверенность: тому есть что скрывать.
– Ну? – протянул Биран. Он выглядел совершенно спокойным сейчас: сидел, вытянув ноги, в руке стакан, его длинная, узкая голова покоилась на подушке.
Дьюкейн подумал: он пришел, чтобы выведать, много ли мне удалось узнать, и я действительно дал ему понять, что ничего не знаю! Черт, черт, черт. И тут Дьюкейн вдруг почувствовал совершенно определенно, что Биран виноват в чем-то, возможно в чем-то серьезном. Он подумал: надо его каким-то образом напугать.