– Потом вы еще общались с Рэдичи?
– Нет. Я только написал ему раз или два записки, касающиеся в основном Джуди. Я не решался говорить с ним в департаменте и боялся идти к нему домой. Рэдичи был нелеп, но в нем было что-то угрожающее. И после случившегося я действительно стал бояться его. Я даже думал одно время, что он может убить и меня. Когда я зашел к нему в кабинет в тот последний день и увидел, что у него в руке револьвер, я подумал, что он хочет убить меня.
– Вы полагаете, он позвал вас, чтобы…
– Чтобы я увидел, как он умрет. Это для него характерно. Он послал мне странную записку с просьбой зайти к нему в определенное время, потому что он якобы нуждался в моей помощи. Я знал, что должен пойти, хотя и боялся. Когда я вошел и закрыл за собой дверь, он достал револьвер и выстрелил в себя у меня на глазах.
– Боже! А потом вы заперли дверь и обыскали его.
– Да. Вы подумаете, что я холоден как рыба. Что ж, может быть, так оно и есть. Я сразу же догадался, что он наверняка оставил записку, обвиняющую меня. Я подумал, она у него в кармане, я заглянул во все карманы. Но ее там не было. Она была заперта в одном из ящиков письменного стола. Пришлось взломать замок стальной линейкой. Я боялся, что потом заметят царапины на замке, но, очевидно, не заметили.
Воцарилось молчание.
– Это все? – спросил Дьюкейн.
– Это все. Остальное вы знаете. Макграт все испортил, продав свою фантастическую историю газетам, чем спровоцировал вас начать расследование. А иначе все бы тихо сошло на нет. Кстати, вы читали эту историю?
– Нет. Но я получил полный отчет от человека, который читал ее. Ничего нового там нет. О вас там не упоминается.
– Этого я тоже боялся. Вы не возражаете, если я отодвину портьеры? Здесь ужасно душно.
Биран подошел к окну и, отодвинув тяжелую портьеру, открыл форточку настежь. Стал слышен шум уличного движения с Эрлз-Корт-роуд.
Через мгновение Дьюкейн сказал:
– Зачем вы спрятали исповедь Рэдичи?
– Зачем? Это звучит безумно, но я боялся, что подумают – это я убил его!
– Успокойтесь, успокойтесь. – Дьюкейн вздрогнул. – И у вас есть Джуди.
Биран несколько раз глубоко вдохнул воздух, а потом снова задернул портьеру. Все еще продолжая глубоко дышать, он вернулся к Дьюкейну и встал напротив него, глядя ему в лицо:
– Джуди мне безразлична, я взял ее как любую другую.
Дьюкейн молча смотрел на длинное, слегка искаженное лицо Бирана. Оно было неподвижным, усталым, спокойным, в нем горел слабый огонек надменности, которую он сам сознавал в себе. Дьюкейн подумал: да, ты холоден как рыба, ты настоящий мерзавец.