– Вы совсем не хотите видеть его?
– Нет. Но я должна. Я должна… претерпеть это опять.
– Могу понять, – сказал Дьюкейн, тщательно выбирая слова, – что вам кажется, что вы будто должны ему что-то. Это как союз по расчету…
– Вот именно. Как союз на крови. Я думаю, ему кажется, что над ним нависли чары, которые одна я способна расколдовать. Его жизнь превратилась в кошмар, и я одна могу освободить его от этого. Вот почему я должна увидеть его, и увидеть наедине.
– Вы действительно верите, что можете помочь ему, зная, что не любите его? Или вы думаете, что сможете опять полюбить его?
– Нет! Не знаю, смогу ли я помочь. Порой мне кажется, что он хочет каким-то образом поквитаться со мной. Иногда целыми днями, часами я думаю о том, что он возвращается с целью убить меня. Или, может быть, он удовлетворится, просто унизив меня так или иначе. Я просто не знаю, что произойдет. Все, что я знаю, – пусть случится, чему суждено, на будущей неделе.
Дьюкейн, нахмурившись, смотрел на морское сияние.
– Кто еще знает эту историю?
– Никто. Только Ричард и Эрик.
– Почему вы держали это в тайне?
– Гордость, – неуверенно сказала она.
– Да. А это превратило все в настоящий ужас. Вы заразились демоническим началом Эрика.
– Знаю. Когда это все произошло, все рухнуло. И рухнуло главным образом мое представление о себе, о своей цельности. Это странно. И вот почему я не пыталась предотвратить развод с Ричардом. Что-то во мне сломалось во время этой сцены в бильярдной. Случилось так, будто чувство вины превратилось в осязаемый предмет и вошло внутрь меня.
– Вы должны избавиться от этого чувства, Пола. И не только ради Эрика, а ради себя самой.
– Может быть, но когда Эрик приедет…
– Вы должны руководствоваться здравым смыслом. Я понимаю ваши чувства. И само собой, вы должны повидаться с ним с глазу на глаз. Но потом вы должны погрузить его в здоровую атмосферу. Вокруг вас должны быть другие люди. Он познакомится с вашими друзьями и поймет, что вам есть на кого опереться, что у вас есть свой собственный мир. Я собираюсь в Лондон на следующей неделе…
Послышался резкий хруст гальки, и чья-то тень скользнула рядом с ними, как ящерица. Это был дядя Тео.
Тео выглядел бледным и сухим на ярком солнце. Большой круглый купол его черепа нависал над его сморщенным собачьим личиком, как шлем. Он смотрел на них скривившись, со слегка насмешливым неодобрением. Он сказал:
– Пола, вот письма для вас.
Три письма упали на камни. Он поколебался, как бы ожидая приглашения остаться, но тут же быстро отошел и, сгорбясь, с шумом ступая по гальке, удалился прежде, чем Дьюкейн успел произнести: