Смерть случается, любовь случается, и вся человеческая жизнь – соединение случайностей. Если ты любишь то, что так хрупко и смертно.
Если любишь и вцепляешься в любимого, как терьер, не должна ли сама любовь перемениться? Есть только один абсолютный императив – императив любви, и если можно терпеть и выносить любовь к тому, кто должен умереть, что же означает тогда смерть? О смерть, укачай меня, дай мне желанный покой. Дай уйти из моего любящего сердца мрачному обвиняющему призраку. Человек создан из праха – смесь слабостей, моментная тень в хаосе явленного нам мира. Раз смерть и случай – то, из чего мы состоим, то любовь к кому-нибудь может быть только любовью к смерти и случаю. Эта измененная любовь скользит по океану случайностей, над призраками мертвых, любовь – такая безличная и такая холодная, что ее трудно узнать как таковую, любовь, лишенная красоты, она так мало известна тебе в опыте, что ты знаешь ее только по имени. Такую любовь Мэри чувствовала сейчас к своему мертвому мужу и к призраку без лица своего, возможно, мертвого сына.
Полицейский катер вернулся и неожиданно зажег яркий прожектор, направленный на скалу. Все вздрогнули. Теплый пурпурный свет потемнел вокруг них. Яркий полукруг на скале высветил ее красную с серыми полосами поверхность, блестевшую там, где только что был прибой. Над линией темно-коричневых водорослей росли белые маргаритки, свисающие, как пучки перьев, декоративные и нереальные в этом алмазном свете.
Слабая темная полоска появилась на воде. Мэри вздрогнула. Горячая надежда затрепетала в ней. Утонул, утонул, утонул – повторяло ее унылое сознание.
– Свод там снижается, – сказал один из спасателей.
– Что?
– Свод внутри снижается, он выше всего у входа. Пройдет еще минут пять, прежде чем они смогут выплыть.
Лучше бы он не говорил таких вещей, подумала Мэри. Через двадцать минут, через полчаса – что станет с ее жизнью? Сможет ли она вынести этот долгий канун смерти? Будет ли она вопить и плакать? Будет ли она существовать, будет ли она собой через полчаса?
Октавиен и Кейт сидели в лодке спасателей. Она могла видеть, как Кейт всматривается в черную тень в воде. Прошла минута. Люди в той лодке начали шептаться. Утонул. Мэри подумала: утонул. Лодки подходили ближе. Вода еще спадала. Отверстие входа становилось все больше и больше. Ничего не происходило. Утонул.
И вдруг раздался громкий крик. Что-то плюхнулось в черной дыре и задвигалось в сторону света. Мэри успокаивала сердце, сжатое в точку агонии.
– Это Минго.
– Что?
– Это всего лишь собака.