Дьюкейн бросил страницу за страницей в огонь. У Кейт был такой размашистый почерк, что ее письма всегда занимали несколько страниц. Он подумал: как не идет женщине этот особый негодующий тон и как трудно даже и умной женщине скрыть его. Потом он спросил себя: с кем я обошелся более жестоко – с Кейт или Джессикой? Ответ было нетрудно найти. Джессика любила его больше. И только его раздувшееся «я» в конце концов волновало его. Дьюкейн лениво взял кусок бумаги, оставшийся на столе. Это была криптограмма Рэдичи. Он смотрел на нее, ни о чем не думая. Потом он стал изучать ее более пристально. Что-то в центральной ее части показалось ему странно знакомым. Затем Дьюкейн вспомнил. Центральная часть квадрата состояла из латинских слов – они были частью старинной христианской тайнописи.
R O T A S
O P E R A
T E N E T
A R E P O
S А T O R
Этот элегантный магический квадрат можно читать во всех направлениях, по горизонтали и по вертикали, он состоит из букв, которые, плюс еще А и О (альфа и омега), составляют первые два слова Господней молитвы.
А
Р
А
Т
Е
R
A P A T E R N O S T E R O
О
S
T
Е
R
О
Кто придумал, кто выцарапал таинственную надпись на какой-нибудь подземной стене, кто произнес это заклинание, чтобы вызвать силы более зловещие и, может быть, более реальные, чем христианский Бог? И что заставило Рэдичи присвоить ее мощь и сделать своим талисманом? Дьюкейн изучал буквы, шедшие вокруг квадрата. Опять дважды повторяются А и О, только перевернутые. Там было написано «Рэдичи Pater Dominus»[22].
Дьюкейн бросил бумагу. Он чувствовал себя разочарованным, тронутым и потрясенным. В эгоизме, с каким Рэдичи присвоил себе эту латинскую формулу, было что-то школьническое и трогающее. Такие штуки вырезают порой перочинным ножом на партах. Наверно, любой эгоизм, когда он наивно выходит наружу, кажется ребячливым. Дьюкейн чувствовал пронзительную жалость к Рэдичи. Разгадка тайнописи была равносильна разговору с ним, но какому-то странному и шутовскому. В конце концов, машинерия зла, перевернутый крест, зарезанные голуби – все казалось пустым и инфантильным. И все же Рэдичи был мертв, и разве не настоящие силы зла довели его до двух насильственных актов? Дьюкейну чужд был этот мир. Он видел там только гротеск и детскость, а то, что казалось пугающим, было ограниченным, мелким. Возможно, там были духи, возможно, злые духи, но все они были какими-то мелкими. Большое зло, чудовищное зло, которое разжигало войны и закабаляло в рабство, порождало бесчеловечность людей к другим людям, коренилось в холодной, осознающей себя немилосердной эгоцентричности самых обыкновенных людей, таких как Биран и он сам.