– Серьезно. Я уверена, что Вилли стало бы легче, если бы он попытался рассказать кому-нибудь о том, что происходило в лагере. Я думаю, он никому не сказал ни слова об этом.
– Сомневаюсь, что ты права. Невозможно даже представить себе, насколько это может быть трудно, – сказал Дьюкейн. Но та же самая мысль посещала его уже не раз.
– Нужно примириться с прошлым, – сказала Кейт.
– Когда кто-то перенес столько несправедливости и горя, сколько Вилли, – ответил Дьюкейн, – это может быть очень трудным.
– Невозможно простить?
– Конечно, невозможно простить. Невозможно избавиться от этого, перестать думать об этом.
Воображение Дьюкейна напрасно пыталось представить себе, что это такое – быть таким человеком, как Вилли Кост.
– Мне казалось, что Мэри умиротворяюще на него действует, – сказала Кейт. – Она знает его лучше всех, если не считать тебя, разумеется. Но она говорит, что он никогда не рассказывал ей об этом.
Дьюкейн думал: мы почти дошли до леса, почти дошли до леса. Первые тени деревьев коснулись их, из леса неслось безумное похотливое кукованье.
– Давай посидим здесь немного, – сказала Кейт.
Серый голый ствол упавшего дерева лежал перед ними. С обеих его сторон свешивались ветви, а на них – охапки темно-золотых буковых листьев. Они сели на него, шурша ногами по высохшим листьям, и повернулись лицом друг к другу.
Кейт взяла Дьюкейна за плечи, пристально вглядываясь в него.
Дьюкейн глядел в слоистую, пятнистую, напряженную, темную голубизну ее глаз. Они оба вздохнули. Потом она прильнула к нему в долгом поцелуе. Дьюкейн закрыл глаза и, уже отстраняясь от ее крепкого поцелуя, тесно прижал ее к себе, чувствуя проволочный отпечаток ее эластичных волос на своей щеке… Некоторое время они не двигались.
– О боже, ты заставляешь меня чувствовать себя счастливой, – сказала Кейт.
– И ты меня делаешь счастливым. – Он слегка отодвинулся от нее, улыбаясь ей, чувствуя спокойствие и свободу, желая ее, но при этом не испытывая мучения, глядя на темный ковер леса позади нее, а солнце светило на них через множество полупрозрачных листьев.
– Сейчас ты еще больше похож на герцога Веллингтонского, чем обычно. Мне нравится эта седая прядь справа, у тебя на лбу. Все правильно, Джон, правда?
– Да, – сказал он торжественно. – Да. Я много думал об этом и пришел к выводу, что все правильно.
– Октавиен – ну, ты знаешь чувства Октавиена. Ты все понимаешь.
– Октавиен очень счастливый человек.
– Да, Октавиен счастлив. Но это относительно, ты же знаешь.
– Я знаю. Дорогая Кейт, я одинок, а ты великодушна. И мы оба очень разумны. Значит, все будет хорошо.