ли у меня, всегда ли в случае моего отказа мы лежим вот так, в неловком молчании?
– Спокойной ночи, милая, – сказал он через некоторое время, и напряжение спало.
Я подождала, пока не раздастся его негромкий храп, выскользнула из постели и здесь, в комнате для гостей, записала все впечатления.
Как бы я хотела его вспомнить! Хоть на минутку.
Часы только что пробили четыре, начинает темнеть. Пока Бен не вернулся, я пишу и перечитываю написанное, прислушиваясь, не зашумит ли его машина. Обувная коробка стоит на полу, у моих ног, из нее торчит бумага, в которую был завернут дневник. Когда Бен придет, я спрячу дневник в шкаф и скажу ему, что отдыхала. Это ложь, но вполне невинная, ведь нет ничего ужасного в том, что я хочу сохранить в тайне свои записи. Я должна записывать то, что вспоминаю. То, что узнаю. Но это не значит, что я хочу, чтобы кто-то – кто бы то ни был – это прочитал.
Сегодня я встречалась с доктором Нэшем. Мы сидели напротив друг друга, по обе стороны его рабочего стола. За его спиной стояла картотека, на которой покоилась модель черепа, разрезанного пополам, словно апельсин. Доктор спросил меня, как мои успехи.
– Хорошо, – ответила я. – Кажется.
Это был непростой вопрос, ведь я четко помнила только события нескольких часов с момента своего пробуждения. Я «познакомилась» с мужем словно в первый раз, хотя знала, что это не так: мне позвонил доктор Нэш и рассказал про дневник. А после обеда он заехал за мной и привез в свой офис.
– Я записывала все в дневник, как вы сказали. С прошлой субботы.
Он явно обрадовался:
– И как вам кажется, это идет вам на пользу?
– Думаю, да, – ответила я.
И я рассказала ему о своих воспоминаниях. О женщине на вечеринке, о том, как узнала о болезни отца. Пока я рассказывала, он делал какие-то пометки.
– А сейчас вы помните все эти события? – спросил он. – А сегодня утром помнили?
Я не отвечала. Честно говоря, я не помнила. Разве что очень смутно. Утром я прочитала свои субботние записи: как мы с мужем позавтракали, как отправились на Парламент-хилл. Все это казалось чистым вымыслом, не имеющим ко мне никакого отношения, и я стала читать и перечитывать один и тот же отрывок, стараясь как бы «закачать» его в память. Это заняло у меня больше часа.
Я читала то, что рассказал мне Бен: как мы встретились, как поженились, как жили… И ничего не чувствовала. Однако другие вещи задевали меня гораздо сильнее. Моя подруга. Я не помнила подробностей – вечеринки, фейерверка, нашего пребывания на крыше, встречи с парнем по имени Кит, – но воспоминание о ней еще теплилось во мне, и сегодня утром стали всплывать какие-то новые детали. Ее дерзкая рыжая шевелюра, одежда – всегда только черная, ремень с железной пряжкой, алая помада, ее манера курить так, как будто это самое офигительное занятие на свете. Я не помнила ее имени, зато вспомнила, как мы познакомились.