Клянусь, я прожил бы эту жизнь без сожаления, Кар. В твоей тени. Невидимый и незаметный. Всего лишь призрак, молчаливо стоящий за спинкой твоего роскошного трона.
Но сейчас… прости… я все-таки ухожу, испытывая по этому поводу лишь сожаление. Не твоя вина, что так получилось. И не твоя вина, что так вышло. Но могу пообещать – когда-нибудь мы снова встретимся. Потому что там, на ледяных равнинах, откуда я когда-то пришел, моя душа снова станет свободной. От страха, неуверенности, сомнений. От боли и предрассудков. От ненависти и любви.
Это означает, что когда настанет время, я встречу тебя там, мой непримиримый Огонек. Верный и преданный тебе всей душой, как прежде. Готовый принять от тебя любую кару. Способный ждать столько, сколько потребуется.
Я буду там, Кар. Клянусь. Встречу тебя, снова, чтобы потом уже… никуда… не уходить.
Холод… безумный всепоглощающий холод… вот о чем была моя первая мысль, когда сгустившийся вокруг мрак расступился. Но разве на ледяных равнинах бывает холодно? Я уже и забыл, когда в последний раз испытывал это неприятное чувство. Однако сейчас ледяное дыхание стужи обволакивало меня со всех сторон. Оно было везде. Равнодушное. Неживое. Как жуткий контраст с тем пламенем, что когда-то меня сжигало и которого теперь стало отчаянно не хватать.
Этот всеобъемлющий холод прокрался, казалось, в каждую клеточку моего дрожащего тела. Он был повсюду. Снаружи. Внутри… самое страшное, что он был именно внутри. Там, где от него некуда было деться и нельзя никуда убежать.
В какой-то момент мне даже подумалось, что холод – не что иное, как часть меня. Все то грубое, жестокое и злое, что успело во мне скопиться. Раньше я прятал его глубоко внутри. Долгое время он служил мне защитой. Но вот теперь крепость пала, запертый в глубине подвалов узник обрел свободу и вместо того, чтобы уйти, принялся вымораживать все, что его окружало.
Правда, если он надеялся, что сможет сбежать, сполна отомстив за долгое заточение, то он глубоко заблуждался. Помимо тех стен, что когда-то выстроил для него я, вокруг меня стояла еще одна преграда. Мягкая, плотная, как черное покрывало, но настолько надежная, что холоду нечего было и думать прорваться наружу.
Скорчившись внутри этой бархатной капсулы, я свернулся клубком и, уткнув подбородок в подтянутые к груди колени, тщетно пытался не дрожать, чувствуя, как по коже гуляет ледяной ветер. Мне было холодно… до боли… до крика… но в то же время и шевелиться я не хотел, потому что совершенно не был уверен, что смогу это сделать.