Ну черт бы побрал все на свете! Пропало столько молока!
Когда я сумела преодолеть свой изначальный ужас настолько, чтобы посмотреть на реакцию Кена, то увидела, что его голова откинута на подголовник, а глаза закрыты. Он ничего не видел! Он не знает!
Но мое облегчение быстро померкло от осознания того факта, что Кен явно, явно наслаждался моментом.
Черт.
До меня внезапно дошло, что все это сейчас кончится так же, как почти всегда кончались все мои смелые сексуальные эксперименты: Кен кончит слишком быстро и, после отчаянных извинений, перед тем как отрубиться, быстренько попытается избавиться от меня при помощи вибратора, в котором почему-то почти всегда оказывается севшая батарейка.
Эта мысль огорчила меня. Я правда очень, очень хотела кончить. Моя сексуальная энергия так бушевала, что я даже была удивлена, отчего соседские собаки не начали подвывать ей в унисон.
Я знала, что мне надо делать. Пришла пора взять дело в свои руки – ну, то есть в руку.
Просунув руку между нами, я нащупала пальцами разбухшую и чувствительную цель. Не прошло много времени, а вся моя нижняя часть была уже на грани извержения. Кен ответил на мой энтузиазм, схватив меня двумя руками за зад, и глубоко вонзился в меня, стараясь при этом не подыматься, чтобы я не долбанулась головой об потолок.
Кен всегда оставался джентльменом.
Я запустила свободную руку ему в волосы и прижалась к его губам. Как только он прошипел мне в рот, что сейчас кончит, я почувствовала, что взрываюсь вокруг него, хватаясь, впиваясь, сжимая, кусая и стискивая все, до чего только могла дотянуться.
Мы лежали, вцепившись друг в друга, пока наши сердца не вернулись к нормальному ритму, после чего Кен нарушил затянувшееся молчание:
– Ну и как мы теперь будем все это отмывать?
Хм… блин.
Об этом я и не подумала.
Перебрав в памяти все содержимое Кенова джипа, я внезапно вспомнила о пачке детских влажных салфеток, которые засунула в бардачок на всякий случай пару месяцев назад. И этот случай явно наступил.
Я осторожно, стараясь не делать резких движений, протянула руку назад и вытащила эту пачку.
Кен приподнял бровь, как бы говоря: «Да ты, наверное, шутишь».
Пожав плечами, я вручила ему практически высохший квадратик материи.
В свою защиту, на случай, если вы тут действительно заседаете в судейской комиссии соревнований на звание Матери Года, я хочу подчеркнуть, что потом честно держала обе промокшие детские салфетки в кулаке до тех пор, пока мы не вернулись домой, и лично отправила их в помойное ведро. А могла бы с легкостью выбросить их из окна, как обычный мусор, но нет, я не такая. Я забочусь об окружающей среде – и о мире во всем мире.