Будучи в «Верхнем» городе, где то тут, то там из домов на улицы просачивался слабый запах дыма и угля от каминов и мангалов, он ненароком повернул в переулок, занятый серебряных дел мастерами и остановился посмотреть, как куски металла в умелых руках быстро превращаются в кубки, азарпаши и тазы для вин или красивую отделку для поясов. Потом прошёлся мимо растянувшихся посудных лавок, в которых на показ выставлены стеклянные вещи ярких цветов и все чудеса фаянсового производства – все эти редкости привозились в Тифлис с русских фабрик. За посудными лавками сидели табачники, разложившие свой товар на синей бумаге перед глазами покупателей. В следующих лавках можно было приобрести яркие лоскутья, старые мундиры, тульское ружьё и самовар, и много разной харахуры. Потом пошли булочные, питейные, кофейни, цирюльни, и духаны… В воздухе разливался запах вина, чеснока, пахло серой из бань, верблюжьим потом и Азией, кабаками и духанами, от аромата которых он опьянел… Кто только не пьянел и не терял здесь своего рассудка!
Затуманенный мыслями и ослеплённый пестротой товаров, разнообразием лиц и одежды, оглушённый суетливой деятельностью торговцев, он и не заметил, как приблизился к древней святыне, стоявшей среди этого шумного сборища разноплеменных народов, к Сионскому собору. Оглушительные крики раздавались вокруг – здесь торговали восковыми свечами и ладаном, предлагали прохожим купить у них предметы для спасения души…
Молчаливая толпа в тусклом храме согрела его своей теплотой. Священник певуче читал псалтырь, запах ладана в таинственном, сладостном покое лежал на воздухе и щекотал ноздри, шелестело пламя свечей, успокаивая неприкаянное его сердце. Тёмные лики многозначительно смотрели на него с древних фресок. Эх, понять бы, о чём они желают поведать ему? Увы, этого умения ему не дано свыше. Но как же любил он созерцать стенную церковную роспись древних мастеров! Никогда не уставал глядеть, запоминать и учиться у них, своих давно ушедших в мир иной художников и иконописцев! Напоследок, глубоко вдохнув в себя сладковатый дым мирры, он покинул храм, войдя затем в прекрасный и массивный караван-сарай, с его внутренним двором и бассейном посередине. Здесь вывешены самые богатые товары Тифлиса! Через «тёмные ряды» вышел он на татарский Мейдан, заполненный грузами овощей и фруктов, и оглох от неимоверных криков продавцов, что, не жалея ни своего горла, ни чужого слуха, наперебой зазывали покупателей: «ай яблук, ай виноград, ай персик», или: «па-па-па! дошов отдам, пожалуй барин», «ай книаз-джан, здесь хороши тавар!». Среди всего это изобилия бродили горцы, обвешанные поясами, старым оружием и нагайками. А мимо прошёл букинист с грудой книг, сложенных пирамидой и крепко перетянутой длинным ремнем. Повсюду сновали седые муши в мягких чувяках, готовые за ничтожную плату нести тяжести на своих «горбах» во все части растянувшегося вдоль Куры города. Ах, этот неугомонный Тифлис – вечный город Кавказа! Шумный, пёстрый и трудолюбивый!