– И, кстати, – осторожно улыбаясь, тянул Морской, – не верь тем, кто будет говорить, мол, Хлебников так часто бывал в Харькове лишь потому, что здесь его печатали охотнее всего. Тут дело вовсе не в корысти. Поэт любил наш город, причем взаимно. Иначе – если б дело было только в публикациях – как объяснить воспоминания Маяковского?
Морской замолчал. Немного для эффекта, немного – чтобы подобрать слова.
– Я вас за эти театральные паузы убить готова! Вернее тебя! – требовала продолжение рассказа Галочка. – Понятно же, что я не знаю, что за воспоминания. Понятно же, что очень хочу знать!
– Так вот, – продолжил довольный Морской, – Велимир Владимирович был совершенно безбытен – вечный странник, не имеющий ничего общего с реальным миром. И вот в 1919 году в его судьбу, как в судьбу самого видного поэта-футуриста и во многом своего наставника, решил крепко вмешаться Маяковский. Итог превзошел все ожидания – Хлебникову дали московскую прописку и, главное, договор с издательством на оплачиваемый выпуск книги. Автору необходимо было только поприсутствовать при обсуждении, подписать пару бумажек и получить деньги. Но нет! Накануне дня получения денег Маяковский встретил Хлебникова на Театральной площади с чемоданчиком. «Куда вы?» – спросил Маяковский. «На юг, весна!..» – ответил Хлебников и уехал. На крыше вагона в Харьков. Его всегда к нам тянуло.
– Нетрудно догадаться, почему. Вы… ты сами говорил, он был влюблен…
– Да. Поочередно в каждую из пяти сестер Синяковых. Но в них и невозможно было не влюбиться. Достаточно сказать, что за одной ухаживал в Москве тот самый Пастернак, на другой женился Асеев, третья стала музой Бурлюка, четвертая – возлюбленной Петникова. Не говоря уже о том, что одна из Синяковых – выдающийся живописец, чьи работы высоко ценит сам Василий Ермилов. Если мы сделаем небольшой крючок, – Морской уже забыл и о тяжелом мешке, и о позднем времени, – посмотрим дом, в котором жили до революции сестры Синяковы. Сейчас, конечно, сильно не до того, но вскоре, я уверен, на нем будет табличка «Здесь родился футуризм».
– И Хлебников тоже часто бывал в этом доме? – через время спросила запыхавшаяся Галина, с некоторым недоумением рассматривая добротную одноэтажную усадьбу с высокими окнами, по старинке украшенными резными наличниками. Основная часть дома и двор были отделены от переулка запертыми железными воротами, поэтому разглядеть что-то еще, кроме выходящих на улицу шести одинаковых окон, было сложно. Морской, совсем забывший о воротах, немного пожалел, что потащил девушку в такую даль из-за обычной стены.