Тапа мгновенно перестроилась и вопросительно склонила голову набок.
– Это связано с расследованием, – начал Морской. – Я кое-чем не хочу обременять следствие, пока не получу подтверждение, что это стоящие вещи. В общем… Твой муж ведь химик… А мне очень надо понять, что за вещество было в этом флаконе, – он бережно достал обернутый в тряпичный лоскут больничный артефакт. – Я никогда ничего не просил, а теперь – умоляю! – Произнеся последнюю фразу, Морской вдруг понял, что слово в слово говорил так совсем недавно, когда просил Тапу отпустить его на встречу с Ларой. Тапа, судя по едва сдерживаемому смеху, тоже вспомнила этот эпизод. Но флакон взяла. И с обещанием помочь ушла, чтобы куда-то его срочно перепрятать.
Морской тем временем занялся телефонными звонками. Игната Павловича он оставил напоследок. Во-первых, следователя могло и не быть на месте, во-вторых, договорившись «созвониться», они не оговаривали время. В-третьих, Морской так и не решил, надо ли заявлять о слежке великана.
Ткаченко позвонил сам и сразу с поручением:
– Я за тобой заеду через пятнадцать минут, – сказал он приказным тоном. – Отправимся в больницу к Николаю. Задача – поговорить с подозреваемым по душам. Мне кажется, с тобой он будет более откровенен. Пусть еще раз расскажет, что, по его мнению, произошло, кого подозревает, как собирается выкручиваться… Вопросы?
– Только риторические, – вздохнул Морской в ответ. – Мне будет совестно вытягивать что-то из друга, понимая, что все это я вам потом перескажу. Быть может, я могу его сначала предупредить, что я к нему пришел как официальный советник следствия?
– Сам знаешь, что не можешь, – отрезал Ткаченко и добавил: – Не время для такого чистоплюйства. Нам надо правду выудить, а это дело грязное. Все, отключаюсь, жди меня у входа.
Морской еще немного поторговался, нарвался на сообщение, что это будет чуть ли не последнее его задание в данном деле, потому что другого применения пока Ткаченко для него не видит, но зато получил разрешение взять с собой Галочку, раз следователь не хочет другими способами обеспечить балерине безопасность.
Повесив трубку на рычаг, Морской подумал, что, собственно, никаких дел по работе сегодня так и не совершил. Глаз упал на стопку плакатов на соседнем столе. «Это последний раз, когда вы видите вооруженного польского пана!» гласила надпись под карикатурой, довольно смешно и выразительно представляющей явно зажравшихся пирующих польских офицеров в полном обмундировании.
Морской вспомнил рассказ Воскресенского о расстрелянных поляках.