– Кто такой Дунаевский, можешь мне не объяснять, – улыбнулась Галочка. – Все фильмы с его музыкой я знаю наизусть.
– Вот! – поддержал Морской. – А я ведь с ним знаком. Он, сам того не зная, сыграл в моей судьбе существеннейшую роль. Когда-то я ведь тоже баловался скрипкой. В консерватории про гениального Дуню мне столько говорили, что я, признаться, несколько предвзято относился – ровесник мне, а уж такой зазнайка, что и поклонниками вдруг оброс, и взялся, вон, руководить отделом образования… Опять же все эти слухи о его романе с Верой Юреневой – актрисой, по которой тогда с ума сходили все мужчины Харькова от мала до велика. Мы с Дунаевским, кстати, относились к «мала», потому как прекрасной Вере Леонидовне тогда было за сорок. Я, скажем прямо, слухам тем не верил, а к славе откровенно ревновал. А потом я услышал, как Дунаевский играет. И всё. Стал сразу же поклонником, и точка. А скрипку отложил для личного пользования. Зачем морочить голову зрителю и преподавателям, когда есть люди, которым вот действительно дано. – Морской вдруг вспомнил, что пару лет уже не прикасался к инструменту, и вздохнул. – Мне, кстати, общие знакомые спустя много лет сказали, что, почитав мои рецензии, Дуня сказал, что больше ничего длиннее газетной заметки писать не станет, ведь что же зря третировать перо, когда есть люди, которым действительно дано писать. – Последнее вкрапление выглядело слишком явным хвастовством, и потому Морской признался: – Впрочем, врали. Мне это говорила его первая жена, с которой мы немножечко дружили и которая, когда Исаак в 24 года переехал в Москву и начисто о ней забыл, любила сочинять о бывшем муже всякие небылицы, приятные собеседникам.
– Она сочиняла, а ты пересказываешь! – засмеялась Галочка.
– Ну… Не всегда и не всем. Когда экскурсии на Москалевку приводил, конечно, ничего такого про Дуню не рассказывал. Только корректное: «Тут вырос, там учился».
– Экскурсии! – вздохнула Галочка с восторгом. – Как мило не только знать и любить свой город, но и дарить его всем тем, кому он интересен. Ты молодец, что не отказываешься от этих нагрузок.
– Нет-нет-нет, – Морской почувствовал, что в глазах Галочки было бы стыдно выглядеть лучше, чем ты есть. – Мои экскурсии давно уже не существуют. Лишь для друзей, в порядке обмена личным опытом. Увы, прошли те времена, когда, согласовав текст авторской прогулки, ты мог собрать людей и говорить что вздумается. Теперь все очень строго. Сначала сдай необходимый для харьковского экскурсовода набор – «Шевченковская картинная галерея», «Комсомол в «гражданской войне», «По местам Революций 1905–1917», – получи квалификацию, потом много лет води слово в слово именно эти экскурсии и уж потом, может быть, утвердишь свой авторский маршрут. Сейчас на это времени нет совершенно. Потом, на пенсии, конечно же займусь. Что ты смеешься? Мне до пенсии не так уж и далеко – 20 лет, и все. С точки зрения вечности – это мгновение, так что планы строить вполне нормально.