– Вверх! – показала Анна на углубления в камне, словно нарочно проделанные для удобства путника, и, поправив за спиной ружье, принялась карабкаться первой.
Подъем был не слишком сложен – под ногами и руками Глеба всякий раз оказывалась вполне надежная опора – и завершился достаточно быстро. Преодолев с десяток метров, они выбрались на площадку и остановились перевести дух. Под ними во все стороны насколько хватало глаз расстилалась тайга. Слева Глеб увидел изгиб далекой реки. А за их спинами, в теле скалы, открывалось темное отверстие лаза.
– Пещера? Мы полезем туда? Это же ловушка! – воскликнул он.
– Нет, Глебушка, – терпеливо возразила она, словно разговаривала с ребенком. – Там нас никто не сможет найти, ни твои враги, ни Донгаров. Никто. Не бойся…
Чтобы пролезть в пещеру, пришлось встать на четвереньки, но сразу за входом лаз расширился. Анна поднялась и некоторое время ждала, когда глаза привыкнут к полумраку, потом пошарила где-то в расщелине.
– Спички, Глеб! – сказала она. – У тебя есть спички?
Он вытащил из кармана коробок, протянул. Слабенький желтый огонек легко переполз на смолистый факел. Вспыхнувшее пламя осветило уходящий в недра горы наклонный тоннель…
* * *
Со своим агентом по кличке «Роланд» Алямов встречался в Музее изобразительных искусств имени Пушкина. Это была не его идея, в музеи Алямов ходить не любил, да и в картинах разбирался неважно. Местом встречи музей избрал сам Роланд. Кстати, как и собственный средневеково-романтический псевдоним. Роланд вообще был не чужд романтики. В организации Ларика Роланд занимал скромное место бухгалтера-консультанта и особо интересной информацией не располагал. Однако он оставался единственным агентом из окружения Ларионова, и даже те крохи сведений, которые Роланду удавалось добыть, имели для Алямова и его коллег чрезвычайную ценность.
Агентом Роланд стал не за деньги, не из страха перед изрядно растерявшими былой авторитет органами, а из интереса, не в силах противостоять авантюрной составляющей своей натуры, периодически ввергавшей его во все тяжкие. Когда-то, еще при советской власти, он два года сидел в тюрьме, куда попал все из-за той же страсти к риску и приключениям. Посадили его за спекуляцию импортными шмотками, хотя юный Роланд алкал вовсе не богатства, но общения с загадочными и редкими на советской земле существами – иностранцами. Тряпье и жвачка были лишь приложением к общению, предметом общих деловых интересов серьезных людей.
Народный суд Москворецкого района не склонен был счесть эти обстоятельства смягчающими и влепил Роланду два года общего режима, которые тот провел в колонии недалеко от Твери, существенно расширив и обогатив круг своих знакомств. Одно из них впоследствии послужило рекомендацией при устройстве на работу в фирму Владимира Ларионова. К тому времени немного остепенившийся Роланд закончил вечернее отделение Института народного хозяйства и успел приобрести немалый опыт, поработав бухгалтером в различных коммерческих организациях.