Наконец, кто-то саданул ее по голове, и девушка вслед за друзьями потеряла сознание.
Таверна оказалась разбойничьей.
Сознание возвращалось к Лисси медленно, тяжело. Сначала в уши, разламывая голову на части, ввинтились звуки: крики и стоны. Затем – ощущение тяжести кандалов на запястьях и щиколотках, и наготы. Все это девушке жутко не понравилось, но стоило открыть глаза – яркий свет резанул по ним так, что снова захотелось зажмуриться.
Не успела.
– Эта очнулась, – проворчал кто-то рядом. – Ведите ее к магистру.
– Где… мои… друзья? – с трудом ворочая языком, выдохнула Лисси, за что тут же заработала тычок под ребра.
– Поговори мне тут, – раздался тот же голос. – Выбирай: либо молча – и сразу к хозяину, либо с разговорами и расспросами – но под плеть, а потом все равно к хозяину.
Лисси промолчала, не столько напуганная плетью, сколько пытающаяся вспомнить, что еще было в таверне. Собственная нагота ее почти не смущала, но мешала сосредоточиться.
– Вот и молодец, – в голосе сквозило удовлетворение. – А то я не люблю шибко разговорчивых.
Девушка украдкой, из-под опущенных ресниц, огляделась. Помещение, где она находилась, имело только стены и пол, крыши не было. Вместо нее, в далекой выси, ярко сияло солнце. У стен стояло несколько приспособлений, назначения которых Лисси не знала, но угадать было совсем не сложно.
“Пыточная, – подумала она безрадостно. – Знать бы хоть, где.”
– Топай давай! – тюремщик дернул за цепь, идущую к ручным кандалам.
Кандалы сковывали попарно руки и ноги. Лисси сперва удивилась: одежду с нее сорвали, а браслет-переводчик не тронули, и теперь сталь оков то и дело звякала по меди украшения. Но тут же сообразила: это лишь чтобы она понимала тех, кто будет ее допрашивать.
“А кандалами надо было еще руки с ногами сковать, – злорадно подумала она. – Было б надежнее.”
Тюремщику было лет тридцать, не больше. Высокий, в других обстоятельствах, возможно, Лисси сочла бы его симпатичным. Копна соломенных волос, карие глаза, прямой нос, мускулистая шея.
“Попробовать придушить, что ли? – предположила девушка мысленно.
Почти в середине комнаты был врыт столб с крюками, чтобы можно было подвесить за руки, скованные кандалами. С одного из крюков свисала длинная плеть.
Возле столба, на дубовой скамье сидели Эллагир и Альрин, тоже скованные по рукам и ногам, привалившись друг к другу. Видимых ран или увечий на них не было, и Лисси уже обрадовалась, но потом увидела их взгляды, полные отчаяния и безнадежности, и чуть не взвыла.
“Не время паниковать!” – одернула девушка саму себя.