* * *
Кирюха повторно попался на наркоте. Когда она вернулась из Валдая, он уже был под следствием, и Наденька даже почувствовала облегчение. По крайней мере, обошлось без тяжелых сцен и выяснения отношений. Глядя в окно и неспешно попивая чай, Наденька думала, что теперь Кирюха сможет спокойно дописать свою книгу, раз уж он для этого родился. Кирюху даже не было жаль, потому что он попросту оказался дурак, к тому же большая сволочь. Связался с какой-то случайной бабой, стоило только Наденьке уехать, а может, эта баба была у него давно, параллельно Наденьке. Она его и доконала, замели Кирюху вместе со всем притоном.
Ей потребовалось немало мужества, чтобы прийти в себя или, скорее, снова стать самой собой, не похожей на Кирюху и на других, и идти вперед, хотя что означало это «вперед», она сама толком не знала. Мысли вертелись у нее в голове самые простые. Она думала, какие туфли сегодня надеть, как нарядиться и подойдет ли к платью новая помада. Никаких иных мыслей она просто не допускала. Потому что, пока не угасла жизнь, всегда тлеет надежда.
Ее все чаще называли по отчеству. Отчество добавляло ей маскулинности в хорошем смысле, она больше не выглядела милашкой, наивной дурочкой. И незнакомым людям в голову не приходило говорить ей ты: «Девушка, ты не скажешь, кто тут стихами заведует? А прозой?» Отчество, наверное, для того и задумывалось изначально, чтобы женщина чувствовала за спиной мужское присутствие, силу и защиту, пусть хотя бы гипотетическую, если в реальности не было ничего подобного. Более того – опять сквозь реденькую ткань бытия пробивалась растерянность, и Наденька все чаще задумывалась, а что она делает в этой редакции? Большого труда не составляло отобрать в номер трех-четырех авторов. Стихи присылали пока исправно, и даже очередь образовалась на публикацию. А чтобы собственную книжку издать, теперь не нужно брать измором издательства; чтобы тебя наконец поставили в план, достаточно было накопить определенную сумму. В общем, ближайшей целью Надежда Эдуардовна ставила издание собственной книжки, брошюрки тиражом в 300 экземпляров, потому что большего количества читателей вряд ли бы набралось, кому они нужны, эти ее стихи? А что будет потом, когда книжка выйдет, она даже и не загадывала. Наверное, ничего особенного, как не было и до сих пор.
И опять лужицы сковал хрупкий ледок, и дыхание поутру обозначалось в воздухе клубами белого пара. Всякое дыхание пыталось проявить себя в мире: я есть, я здесь, я живу, чувствую боль и трепет. Однажды утром во дворе редакции к ней подошла большая черная собака с округлым тугим животом, до отказа набитым щенками. Сука что-то кротко протявкала-проскулила, будто бы обращаясь именно к ней, Наденьке, и Наденьке что-то такое смутно припомнилось. Но что? Она несколько раз оглянулась на собаку и уже на ступеньках редакции подумала, что надо бы как-то подкормить эту собаку, наверняка она обитает где-то поблизости. Куда денется она со щенками, когда выпадет снег? А теперь впереди только ветер и снег… Фраза зацепила. Наденька едва добежала до своего стола.