– В каком смысле «нет»? – уточняет он, глядя на меня.
На ресницах у него повисли капли лимонада. Господи, даже в таком виде Себа впору снимать для обложки журнала.
– Нет, ты не станешь впутывать Элли. Ты не любишь ее, а, скорее всего, просто хочешь с ней переспать. Это обязательно выяснится.
– Ты так говоришь, как будто у меня не любовь, а заразная болезнь, – буркает Себ и, прежде чем я успеваю содрогнуться от отвращения, вздыхает, откинув голову и глядя в потолок.
– Прости. Я не хотел тебе грубить. Просто… ты первая, кому я сказал.
Я всё еще пытаюсь переварить услышанное, когда Себ изящно пожимает плечами, в своей излюбленной манере, и лезет в карман за сигаретами.
– Ну, не считая Элеоноры, конечно.
Я стремительно хватаю его за запястье.
– Ты сказал Элли?! То есть это не безответная любовь издалека?
Себ с легкостью освобождается из моей хватки и закуривает.
– О, она, несомненно, безответна, – ворчит он, не выпуская изо рта сигарету, и меня охватывает неимоверное облегчение.
Во всяком случае, моя сестра не изменяет своему царственному жениху с его братом-подростком. Это уже что-то.
– И что Эл ответила?
Глубоко затянувшись, Себ смотрит на меня:
– А ты как думаешь?
Я выхватываю у него сигарету и втыкаю ее в пепельницу янтарного стекла, которая, вероятно, стоит в этом пабе с пятидесятых годов.
– Надеюсь, она сказала тебе, что ты идиот.
Себ подпирает голову рукой, поставив локоть на стойку.
– Прямо и недвусмысленно. И кастрацией тоже пригрозила.
Я ухмыляюсь. Я уже давно не видела Элли по-настоящему взбешенной, но хорошо помню, что, слетев с тормозов, она становится… изобретательной. И Себ, ей-богу, этого заслуживает.
Глядя на меня, он наклоняется ближе.
– Так Элли тебе не рассказала? – спрашивает он, и я указываю на его залитую лимонадом рубашку.
– Э… как видишь.
Вздохнув, Себ принимается рисовать пальцем круги на стойке.
– Я думал, что, может быть, рассказала. Вот почему я хотел увидеться с тобой. Узнать… ну, говорит ли она обо мне.
Я вспоминаю, какой подавленной Элли казалась в последнее время. Недаром она не хотела, чтобы я общалась с Себом и его друзьями. Интересно, как долго она пыталась это уладить? И почему не призналась мне?
Потому что Элли перестала делиться своими секретами, с тех пор как появился Алекс.
У меня в животе все скручивается, но я, не обращая на это внимания, спрашиваю у Себа:
– А как же Алекс? Он ведь твой брат.
– Правда? – оскалившись, уточняет Себ, – Ну, не знаю. Слушай, я понимаю, что это глупо и…
– И безрассудно, – подхватываю я, загибая пальцы, – и эгоистично. И придурочно.