Я кивком указываю на женщин, которые отходят от стола, и хотя бы отчасти удовлетворяюсь, наблюдая, как они ковыляют на шпильках по сырой траве.
– Зато я не прочь выяснить, отчего люди ухмыляются, глядя на мою сестру.
Майлз вздыхает и, к моему удивлению, ослабляет галстук.
– Давай что-нибудь выпьем, – предлагает он.
Мы подходим к полосатому желто-белому шатру. Он говорит «подожди здесь» и ныряет внутрь, оставив меня у входа. Нужно было взять с собой телефон – тогда я могла бы притвориться, что кому-то пишу. Но вместо этого приходится неловко стоять с фальшивой улыбкой на лице, стараясь не замечать, что на меня смотрят.
Одна дама, например, буквально глазеет. Даже пялится. Она немолода, лет пятидесяти, но там и сям ее явно омолодили и подтянули: кожа на лице выглядит туже, чем обычно бывает. Женщина тонкая и стройная, вся в черном, не считая огромной охапки желтых перьев на голове. К моему ужасу, она останавливается прямо передо мной.
– Итак, – говорит она, поджимая губы, – ты и есть очередная американская претендентка? Вот еще несчастье…
А я-то думала, что Майлз – сноб. Да эта тетка даст ему сто очков форы. Она смотрит на меня, как на собачье дерьмо, прилипшее к подошве.
Я знаю, что нужно просто не обращать внимания. Надо вежливо улыбнуться и пробормотать какую-нибудь учтивую банальность.
Но я, черт возьми, дочь Лайама Винтерса.
– А то! – бодро заявляю я. – Приехала, чтобы выбросить чай в гавань и выйти замуж за всех ваших принцев.
Моя собеседница сжимает губы еще плотнее; если бы верхняя часть лица у нее была способна двигаться, она бы угрожающе сузила глаза.
– Очаровательно, – сообщает она таким тоном, который дает понять, что думает она совершенно обратное. – А я-то считала, что самый большой конфуз семейства Бэрдов за последнее время – это твоя сестра.
Во мне вспыхивает гнев. Признаю, я не создана для светской жизни, но Элли? Элли – воплощенное совершенство, и я никому не позволю говорить о ней гадости.
– У вас прелестная шляпа, – произношу я, улыбаясь как можно слаще. – Не сомневаюсь, смерть птички того стоила.
Вокруг раздается приглушенное бормотание. Кто-то ахает, кто-то сдавленно хихикает, кто-то шепчется. Я впервые вспоминаю, что вокруг куча народу, и мысленно даю себе пинка. Ежу понятно, что меня нельзя подпускать к великосветским особам, поскольку я не в состоянии следить за языком.
Как Элли и сказала.
Женщина с желтыми перьями слегка вскидывает подбородок и величественно отплывает. Удивительно, что трава под ней не замерзла.
– Вот, попробуй.
Майлз держит в каждой руке по бокалу. Они до краев полны холодным чаем с кусочками фруктов… кажется, среди кубиков льда я вижу даже огурец. Майлз изучает толпу, и на лбу у него появляется складка.