Вот и сейчас взгляд старика уперся в желтую нить. Жадно и с вожделением. Такому важному человеку очень не нравится гаситься дешевой сивухой, если по статусу и мошне он может заливаться коньяком с хорошей выдержкой. А по информации того же Лаптя, Ромул очень крутой знахарь. Как бы даже не легендарный или великий. Только у таких вроде с головой проблемки возникают. Уходят они в аскеты подальше от людей. Или же начинают принимать спек лошадиными дозами.
Однако Ромул не стал унижаться или лебезить. Как, впрочем, и угрожать. Хоть Тропов и цепной пес он все же внешник. Тронь его без причины и Командование может счесть, что кое–кто зарвался. Если рейдерам проблемно разобраться с укрепленным стабом, то раскатать этот вертеп в ноль гаубичной артиллерией для Нового Сталинграда не проблема. Это уже вопрос репутации.
Потому Ромул молча поманил пальцем нити и Пал их так же молча передал их старику.
— Эй, дебилы, сюда идите! — неожиданно громко рявкнул Ромул.
В комнатушке что–то загремело, рухнуло, после чего в дверь робко протиснулись три тела. Лепила, Лапоть и та толстушка, что грела постель хозяина больнички. Все, понурив головы, не рисковали поднять глаза.
— Айб, быстро и чисто. Добавь свой коктейль. — коротко приказал старик и бросил на стол с ретортами бусы.
Док медлить не стал. Тут же ринулся к столу, семафоря Лаптю и своей подружке. Дальше они быстро стали что–то мешать, подогревать на горелке и прочее в таком роде. Как заметил Пал, Лапоть нехотя отдал несколько споранов, что недавно перекочевали к нему из подсумка Тропова. Старика боялись как огня.
Тот же в это время подступил к Хитрецу и стал водить над телом руками. Пару раз коснулся лба и ран. Все заняло минут десять и никакими спецэффектами не сопровождалось. Даже выглядело убого. Словно шарлатан или так любимая в народе «бабка» шептала. В общем, Пал старался держать себя в руках, но недовольство в мыслях проскользнуло. Он хоть и Паладин, но тот еще атеист.
Когда же знахарь закончил, его уже ждал шприц с чистой янтарной жидкостью. Старик закатал рукав новенького, еще не обмявшегося, кителя и подставил сухую руку. Что странно никаких синяков от уколов не заметно. Но Улей лечит многое, а уж знахарь может и не такое. После укола, когда док с тем же жадным взглядом нарика, при котором сливают ведро кокса в унитаз, закончил, лицо Ромула расслабилось. Старик даже как–то по–доброму улыбнулся. А у всех в комнате отлегло от сердца. Более того, они так же заулыбались.
Минут пять старик сидел молча. Но его поза мимика и прочее не соответствовали обстановке. Он похож на тех консерваторов, что ходят в старые концертные залы послушать классические произведения в живом исполнении. Эйфория, легкость и ностальгия. Вот что читалось на его лице. Правда длилось это не долго.