Луговской, тот просто бухнулся перед государыней на колени и отдал ей и царевичу с царевной поклон "большим обычаем".[18] Герцогиня немного смутилась подобному проявлению верноподданности, и велела встать, допустив дьяка до целования руки. Тот не посмел приложиться прямо, накрыл её руку платком из тончайшей кисеи и громко чмокнул, вызвав у присутствующих улыбки. Всё же его варварская галантность произвела должное впечатление.
К тому же, обер-камергер рассказал, насколько она ему была известна, историю посольства, в котором митрополит Филарет и Луговской принимали участие. Коварство поляков, взявших в плен послов Семибоярщины, а также стойкое поведение русских в неволе, вызвали известное почтение к этим, может немного неуклюжим, но сильным и верным людям. В любом случае, их царём стал теперь имперский князь и родственник шведского королевского дома, известный своими многочисленными военными победами, и отблеск его славы падал на всех его подданных. Так что ни о каком неуважении не могло быть и речи.
Герцогиня Катарина, тронутая этими злоключениями, распорядилась включить послов в состав своей свиты с положенным их статусу содержанием. Дьяк бросился кланяться, главным образом, чтобы никто не видел, как блеснули от радости его глаза. Митрополит же принял благоволение как само собой разумеющееся, сдержанно поблагодарив за участие.
Пока шёл приём, Болеслав и Марта с принцессой стояли в одной из галерей дворца, ожидая вызова. Шурка, помня о данном ею обещании, вела себя в высшей степени прилично, то есть изнывала от скуки, но всё-таки сдерживала свой темперамент. Мать, проведшая с дочерью накануне воспитательную беседу, иногда с тревогой поглядывала на неё, нисколько не обманываясь покорным видом, но пока поводов для беспокойства не было. Привыкший к дисциплине померанец, напротив, стоял с совершенно безучастно, как будто происходящее его совсем не касалось. Это спокойствие, очевидно, и послужило поводом для атаки со стороны маленькой оторвы.
— Господин фон Гершов!
— Да, ваша светлость?
— Здесь ужасно скучно! Расскажите нам что-нибудь.
— Но что именно вас интересует? — высоко поднял брови Болек.
— Ну, не знаю! Вы путешествовали, повидали много разных стран, участвовали в войнах, сражались рядом с моим отцом. Неужели вам нечего рассказать?
— Боюсь, это не столь интересно, как вам кажется.
— Ну хорошо, тогда расскажите нам о себе. Мы ведь уже давно вместе, а мы о вас ничегошеньки не знаем!
— Клара Мария, — строго прервала её мать. — Оставь, пожалуйста, господина фон Гершова в покое!