— Всемилостивейшая государыня! — трубно провозгласил он, так что все присутствующие сразу же прислушались. — Ведомо мне стало, что юноши, присланные из России для учения в здешнем университете, терпят всякую нужду и оттого в учении не преуспели! Молю тебя, не откажи в милости, к верноподданным своего царственного супруга. Не дай пропасть, отрокам чающим знаний в невежестве.
— Неужели их положение столь бедственно? — картинно удивилась Катарина, прекрасно осведомлённая о характере прошения митрополита.
— Увы, ваше королевское высочество, — вздохнул канцлер фон Радлов. — Деньги из Москвы, для содержания студентов приходят крайне неаккуратно.
— А сколько их всего?
— Семь человек, моя герцогиня.
— Разве мы так оскудели, что не можем прокормить семерых человек?
— Но от вас не поступало никаких повелений на этот счёт!
— Это потому, что вы не докладывали мне об их бедственном положении. Хороша же я буду в глазах моего царственного супруга и его подданных, когда они узнают об этом!
— Прикажите, и ваша воля будет исполнена немедленно!
— Ну что же, быть по сему. Повелеваю, содержание молодых людей, а также наблюдение за их нравственностью, возложить на магистратуру города Ростока. Приготовьте соответствующий указ, я подпишу.
— Осмелюсь заметить, ваше высочество, — вышел вперёд один из членов городского совета – Иоахим Рауке. — Но вот как раз нравственности от русских студентов ожидать не приходится. Они весьма склонны ко всякого рода правонарушениям и злоупотреблению спиртными напитками. А перебрав пива, и вовсе становятся неуправляемыми. К примеру, третьего дня один из них – Истома Дементьев, будучи в изрядном подпитии, всяко ругался на ректора Шутце и грозил его до смерти побить. К тому же все русские ленивы и не способны к обучению. Право же, нет никакого смысла в обучении этих дикарей. Вашему царственному супругу, коль скоро он решил заняться просвещением диких московитов, и улучшением управления своего нового царства, следовало бы завозить немецких чиновников.
Всё время пока говорил Рауке, Филарет внимательно прислушивался к его словам, стараясь уловить суть. Переводивший ему фон Гершов-старший старался, конечно, смягчить самые обидные для русского слуха обвинения, но общий смысл он уловил.
— Государыня, — снова заговорил он, когда член магистрата выговорился. — Человек твой сказывает, будто люди русские суть – звери лесные и ни к какому обучению не способны. Спорить с ним не буду, ибо и обсуждать такое – умаление чести царства нашего! Но позволь представить тебе, одного из сих отроков. Поговори с ним, да и реши сама, правду ли тебе говорят.