Гейб видел беспокойство на ее лице и хотел хоть как-то облегчить ее тревогу, но знал, что может сделать это лишь словами.
— С ней все будет в порядке.
Ник снова посмотрела на него.
— Думаешь?
— Да. — Он надеялся на это.
Она улыбнулась, превратившись из великолепной в умопомрачительную. Ничто в ней в этот момент не напоминало о Ник, которая выросла, постоянно ошиваясь рядом с ним.
Ничто в ней не напоминало Эмму.
Дьявол.
Он понятия не имел, откуда взялась эта мысль, но именно она пришла в голову.
Ник вернулась к работе над бусиной, и на время между ними воцарилось молчание. Такого у него никогда ни с кем не было. Даже с Люцианом, который часто присоединялся к нему. Его брат не мог посидеть тихо и нескольких минут, но Ник знала, когда нужно полностью отдаться работе.
Мог ли Гейб представить, как сидит тут с…
Он оборвал эту мысль, но затем заставил себя закончить этот вопрос. Мог ли он представить, как сидит тут с Эммой?
Нет.
Совсем нет.
Эмма была тиха, любила обдумывать все, что он говорил или делал. Гейб знал, если Эмма замыкается в себе, значит, она собирается с духом, чтобы обсудить с ним что-нибудь важное. Когда-то он считал это милым. Но в конце их отношений такая манера стала выводить его из себя, потому что он понимал: Эмма думала обо всем том дерьме, которое он творит, вместо того чтобы поговорить.
Глядя на Ник, он понимал, что девушка просто полностью отдалась работе. В отличие от Эммы, Ник не имела привычки планировать серьезные разговоры, а сразу выкладывала все, что приходило ей в голову.
Гейб понятия не имел, какого черта все это значит, но он ужасно себя чувствовал из-за того, как закончил тот разговор с Ник об Эмме.
Обычно это бы его не взволновало. Он ни с кем не обсуждал ее, но с Ник все ощущалось иначе, как-то неправильно. Может быть, потому что у них было такое же сумбурное прошлое, как однажды у него с Эммой.
Впервые в жизни Гейб почувствовал потребность поговорить с кем-то об Эмме.
Он отложил полку, над которой работал.
— Когда мы обедали, ты упомянула Эмму.
Ник подняла взгляд, и ее щеки вспыхнули.
— Да. Извини.
— Не извиняйся. Ты не сделала ничего плохого. Это я вел себя как засранец.
Она опустила руки, но ничего не сказала, продолжив смотреть на него.
Он глубоко вздохнул, разглядывая ладони.
— Ты помнишь Эмму? Она приезжала однажды со мной на Рождество. Ты была у нас в один из этих дней.
— Помню, — ответила Никки после долгой паузы. — Она показалась мне очень милой.
— Да, — Гейб медленно кивнул, — именно такой она и была. Как и ты время от времени.
— Не думаю, что ты действительно считал бы меня «милой», если бы знал, как я частенько думаю о людях.