Конечно, Эвелина запросто могла поставить себя так, что никто лишний раз и не рискнул бы к ней обратиться, но едва только увидев девушку, Рита сразу поняла, что она не из таких. Легкий больничный халат, который уже прилично затерся, но пока не порвался, чтобы его списать, больничные тапочки и больничное полотенце на спинке кровати – девушка явно одинока, раз никто не привез ей вещей из дома. Некоторые пациенты даже постельное белье предпочитают свое, не говоря уже об одежде и туалетных принадлежностях. Светлые волосы Эвелины были завязаны в простой хвост, открывающий высокий лоб, в широко распахнутых глазах сквозила настоящая доброта.
Когда Рита вошла в палату, девушка как раз поправляла одеяло тучной старухе, и той все время что-то не нравилось. Рита и сама была достаточно терпеливой и благожелательной, но, наверное, такие придирки вывели бы ее из себя, а Эвелина лишь мягко улыбалась.
Узнав, что Рита пришла именно к ней, потому что тоже была на той остановке, Эвелина предложила поговорить на диване в холле. И это было оправдано: все ее соседки по палате тут же обратились в слух, даже ворчливую старуху внезапно стало устраивать, как лежит одеяло.
– Вы терпеливая, – с улыбкой заметила Рита, когда они вышли из палаты и медленно побрели к диванчику. В это время длинный коридор хирургии был совершенно пуст: приемные часы еще не начались, пациенты отдыхали в палатах, дежурные врачи и медсестры занимались своими делами кто в ординаторской, кто в сестринской. Даже пост пустовал.
– Я привыкла, – пожала плечами Эвелина. – У себя в городе воспитательницей два года работала в детском саду, детей очень люблю. Так что мне к капризам не привыкать. А старые – что малые.
– Значит, вы не местная? – уточнила Рита. Это объясняло, почему никто не привез ей вещи из дома.
Эвелина покачала головой.
– Из Самарской области. Захотелось каких-то перемен, вот и переехала. Правда, видимо, придется вернуться обратно. Работу найти я не успела, а теперь со сломанной рукой и дважды не смогу, а деньги уже заканчиваются. Дома хотя бы мама есть, поддержит, пока не вылечусь. Потом еще раз счастья попытаю. Возможно. Я же как раз с собеседования ехала, когда… ну, вы понимаете.
Рита кивнула. Они дошли до диванчика и устроились на нем.
– А что вы помните об аварии? – решилась спросить она. – И о том времени, когда вас считали мертвой?
Эвелина задумчиво уставилась в светло-голубую стену и молчала почти целую минуту.
– Честно говоря, аварию я вообще не помню, – наконец призналась она. – Я спиной стояла, поэтому машину не видела. Просто в какой-то момент услышала даже не крики, а просто сдавленное оханье других людей, обернулась, но не успела ничего заметить. Резкая боль во всем теле, а дальше темнота. Мне показалось, что прошло несколько секунд, когда я вновь начала осознавать себя. Тело опять начало болеть, особенно рука. – Она кивнула на загипсованную руку. – Поняла, что лежу на чем-то холодном и вообще вокруг очень холодно. Сначала подумала, что остановка обвалилась, а я упала в лужу, потому и холодно так, но потом поняла, что нахожусь в каком-то тесном замкнутом пространстве, и вокруг очень тихо. Сейчас думаю, что должна была очень испугаться, ведь я проснулась по сути в гробу, но тогда страха почему-то не было. Я только стала звать на помощь и стучать ногами по стенке. Повернуться не было места. А потом меня вытащили из этого, как оказалось, холодильника. Парень, который дежурил, дал мне свой халат и вызвал врачей из реанимации. Вот и все.