Вороны мельтешили перед лобовым стеклом, но Лера не обращала на них внимания. Резко развернулась, нажала на педаль газа и полетела вперед. Она неслась по дорогам, нарушая скоростной режим, только бы побыстрее оказаться дома. В зеркале заднего вида она видела, что вороны летят за ней, но догнать не могут. Притормозила уже только у ворот, ожидая, пока они разъедутся в стороны. Все время смотрела в зеркало, нервно сжимая руль и кусая губы, но вороны безнадежно отстали. И все равно, въезжая в подземный гараж, Лера не могла унять дрожь. Лишь оказавшись в квартире, она наконец выдохнула. Здесь было безопасно.
Бросила на стол рюкзак, вытащила телефон и набрала номер Марка. Нужно сообщить ему, чтобы срочно бросал свои выставки и возвращался. Теперь, когда в их салоне не просто убили гадалку, а напали на саму Леру, остаться в стороне у него уже не получится.
Длинные гудки в трубке дали понять, что надеяться на его скорую помощь не приходится. Марк в своем репертуаре. Одни картины в голове! А ведь это он уговаривал ее снова открыть салон, он втянул ее в это, он пусть и вытягивает! Лера набирала его номер раз за разом, но он так и не ответил. Тогда она позвонила мужу. Уж тот-то сумеет обеспечить ее безопасность.
Как и требовала Алина, ровно в девять утра следующего дня Марк уже был на выставке, а его картина висела на стене среди других пейзажей. В самом дальнем зале, куда дойдут не все посетители, где нет интересных инсталляций и довольно посредственное освещение, но висела. Сложно было ожидать чего-то другого, когда Союзом художников руководят люди из «современных». Классические пейзажи их не интересуют. Однако уже само его участие здесь было большим успехом, зачем отрицать очевидное?
Картину Марк привез на выставку еще вчера вечером, сразу с Сапсана, не заходя в отель. Маленький плюгавый мужичок в твидовом костюме и почему-то канареечно-желтой бабочке звонил ему раз пять, пока он ехал. Как Марк понял, тот ждал только его, но уйти не мог. Кто-то сверху (неужели Алина поднялась так высоко?) велел ему дождаться Гронского. Мужичок схватил полотно, даже не развернув упаковку и не проверив, что собирается выставлять. Впрочем, Марк подозревал, что если бы умудрился вместо пейзажа подсунуть им что-то непотребное, его повесили бы не в последнем зале.
Он, конечно же, явился на выставку первым из художников. «Члены» не утруждали себя столь ранним появлением. Творцы и мастера имеют право задержаться, пока челядь развлекает гостей. У входа его встречал все тот же мужичок все в том же костюме, только желтая бабочка сменилась на пурпурный галстук в ярко-зеленый горошек. Больше всего Марк удивился тому, что подобные галстуки кто-то шьет. То, что их кто-то надевает, его как раз не удивило. Времена, когда он считал, что художник в первую очередь должен быть настоящим, а потом уж – эпатажным, давно прошли. В двадцать лет он презирал любое позерство, но ему уже стукнуло тридцать шесть, и за прошедшие шестнадцать лет многое изменилось.